Валерий Шамбаров - Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции

Кстати, либералы из Временного правительства отнюдь не были добренькими идеалистами. Выпустили блатных, террористов, осужденных шпионов — но тут же за решеткой оказались прежние министры (в тщетных попытках доказать «измену» их и царя). Шумели о свободе слова, но за резкое письмо в адрес правительства арестовали генерала В. И. Гурко. Посадили тех, кого царь якобы оправдал без оснований — Ренненкампфа, Сухомлинова (но почему-то не Рубинштейна и сахарозаводчиков). Посадили генерала Батюшина и членов его комиссии, копнувшей вредительство банкиров, заводчиков, медиамагнатов…

Впоследствии разрушение государства многие авторы вплоть до Бердяева и Горького очень уж старательно подтасовывали к «бессмысленному русскому бунту». Черта с два! Бунт — был. Но кто так долго и так тщательно раскачивал Россию, чтобы разжечь его, чтобы довести народ до бунта? А когда «джинн» был выпущен из бутылки, сами же авторы не могли с ним справиться. И мало того, сами авторы преднамеренно заигрывали теперь с «джинном», дабы обезопасить себя и от него, и от здоровых патриотических сил. Огромный Петроградский гарнизон своим бунтом обеспечил победу либералам. Но до них гарнизонным шкурникам никакого дела не было. Их интерес был — не попасть на фронт. Гарнизон и выдвинул такое требование. А Временное правительство приняло. Чтобы солдатня и его не смела. И в надежде обрести собственную вооруженную опору. Объявило, что «за особые заслуги в деле революции» и «для охраны революции» петроградские части останутся на местах.

Никакой опоры оно, конечно, не обрело. Шкурники никому не могут быть опорой. Гарнизон еще более разросся, 200 тыс. солдат и 25 тыс. матросов бездельничали, митинговали, подрабатывали продажей семечек, кремней для зажигалок, спекулировали самогоном и оружием. И входили во вкус диктовать властям свою волю. Превратившись не в опору, а в дамоклов меч, висящий над головой правительства.

«Свободы», митинговщина и комитеты, насаженные сверху, быстро охватили разложением и фронтовые части. Естественно, в солдатские комитеты попали не служаки, не патриоты, а демагоги с хорошо подвешенными языками. Если командование не имело на них управы, то сами комитетчики всегда находили поддержку вплоть до столицы, обращаясь в Советы. В потоках митингов доступ к солдатам и право вести агитацию получили все — большевики, националисты, германские шпионы. А Верховный Главнокомандующий Алексеев, пытавшийся удержать армию вне политики, выразивший несогласие с «Декларацией прав солдата», мгновенно был отправлен в отставку и заменен более лояльным Брусиловым.

И вот такая война, превратившаяся в глупую бестолковщину, стала непонятной и ненужной даже и для лучших солдат. Прежде они храбро шли на смерть «за веру, царя и Отечество». Теперь царя не было. Понятие веры господа либералы и масоны затерли, отбросили как «реакционное», не соответствующее их собственному «просвещению». Сражаться за революцию — то есть за начавшийся развал и хаос? Или сражаться за «министров-капиталистов» — куда более чуждых и далеких для простонародья, чем православный царь? Это было глупо. Ну а формула «мир без аннексий и контрибуций», выдвинутая, кстати, не большевиками, а еще в апреле эсерами и социал-демократами, лишала войну и последнего видимого смысла — ради чего ж тогда вообще кровь лить? Уже и понятие Отечества стало теряться в агитации, которая снова ориентировалась на шкурничество, выпячивая персональные, эгоистичные интересы. До Рязани-то немец, небось, не дойдет… А с индивидуальной точки зрения, с точки зрения торжествующего шкурничества, важнее было уцелеть самому, вернуться побыстрее в деревню и урвать земли. Как раз в такой обстановке начала находить благоприятную почву большевистская агитация — штык в землю и по домам!

А власти-то всем хочется! Одни дорвались до нее, другие еще нет. Так что раскачка продолжалась с разных сторон. И в начале мая в Петрограде вспыхнули крупные беспорядки. Дошло и до перестрелок, были убитые и раненые. Но все же еще имелись патриотически настроенные казаки, юнкера, офицеры. А во главе Петроградского округа стоял решительный генерал Корнилов, любимец армии. Взбунтовавшиеся части он сумел заставить вернуться в казармы, а безобразия прекратил бескровной демонстрацией силы — вывел на улицы надежные подразделения и выставил батарею у Зимнего дворца. Но после этого Советы и левые партии подняли такой вой, что Корнилов предпочел уйти с поста. На фронт.

Уже даже и некоторые оппозиционеры и заговорщики начали понимать, что натворили, мягко говоря, «не то». Ушел в отставку военный министр Гучков, пытавшийся притормозить «демократизацию» в армии. Разразился правительственный кризис. Первый кабинет Временного правительства пал. И князь Львов сформировал второй — надеясь достичь взаимопонимания с левыми партиями, пошел на уступки им, пост военного министра отдал Керенскому, предоставил левым еще несколько портфелей…

Кстати, очень интересно получается. Обычно когда говорят о правительственных кризисах, то формированием новых кабинетов происходит при арбитраже и наблюдении сторонних структур: царя, короля, президента, парламента. Но ведь Временное правительство объединило в своем лице верховную, исполнительную и законодательную власти. И выходило, что кучка политиканов, хапнувшая эту власть, все вершила внутри себя. Сама себя «отставляла», переформировывала, допуская в свою среду новые лица и выводя часть старых. И тут уж, конечно, ни о какой легитимности речи быть не могло. Так что, с одной стороны, правомочно говорить о нескольких кабинетах Временного правительства. А с другой — об одном и том же явлении под названием «Временное правительство». Группировке проходимцев, которая сама же, путем переговоров и сговоров с другими проходимцами, меняла свой состав.

Отметим важную особенность послефевральского периода. Единство внешних антироссийских сил в это время снова нарушилось. Правящие круги Англии и Франции своей цели достигли. Россия была ослаблена. Царя свергли — значит, можно было не выполнять заключенных с ним соглашений и данных ему обещаний. О свободе определения Россией своих западных границ, о черноморских проливах. Профессор и пустозвон Милюков мог сколько угодно захлебываться речами об «исторической миссии» и «кресте над Святой Софией» — так бы ему и позволили воплотить эти фантазии! У руля страны находились теперь люди, во всем послушные Западу. Которые по-лакейски безоговорочно воспринимали к исполнению любые указания послов Палеолога и Бьюкенена. Спешили исполнить любое указание — пожалуйте-с! Так что дальнейших российских кризисов Англии и Франции не требовалось — им нужно было сперва немцев победить с помощью русского «пушечного мяса».