Валерий Шамбаров - Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции

И что же, как вы думаете, предпринял Верховный Главнокомандующий Керенский? Отправился на заседание «предпарламента» — Совета Российской республики. Где произнес речь. Дескать, он всегда стремился, «чтобы новый режим был совершенно свободен от упрека в неоправданных крайней необходимостью репрессиях и жестокостях». Дескать, «до сих пор большевикам предоставлялся срок для того, чтобы они могли отказаться от своей ошибки». Но поскольку они не отказались, то теперь уж необходимы решительные меры. И он, Керенский… испрашивает поддержку и одобрение «парламента» на принятие таких мер. И пошли дебаты! Пошла говорильня и раздрай!.. Поддержку? Ни шута! За день до своего разгона Совет Российской республики 122 голосами против 102 при 26 воздержавшихся выразил осуждение правительству! Принялся цепляться по всяким частным пунктам, вызывавших недовольство тех или иных «общественников». Угрозу восстания «предпарламент» даже и рассматривать не стал! И возложил «ликвидацию конфликта с большевиками» на «комитет общественного спасения», который должны были создать городская дума и представители левых партий.

А руководство эсеров и меньшевиков обратилось к большевикам с воззванием: «Мы осуждаем ваши действия, но если правительство нападет на вас, не станем бороться против пролетарского дела». Словом, распоясавшаяся «демократия» в игрушки играла. А большевики не играли. Вечером 24 октября красногвардейцы заняли все типографии. Гранки газет рассыпались, началось печатание прокламаций. Слабая милиция очистить типографии не смогла. Ее встретили выстрелами, она и убралась. При этом начальник милиции Нейер был убит. Видать, один он по своей должности и полез на рожон, а подчиненные благоразумно остались в сторонке. А в ночь на 25-е большевики начали занимать телеграф, телефонную станцию, банк, вокзалы… Нет, не отнимали они власть у правительства. Ее уже вообще не было, власти. И ленинцы лишь подобрали то, что никчемные «демократы» сами выпустили из рук.

Впрочем, разложение дошло до такой степени, что даже и на восстание гарнизон оказался уже не способен. Несмотря на всю подготовку и агитацию, разбалованная солдатня отнюдь не спешила выполнять чьи бы то ни было приказы. Да еще и своими шкурами рисковать! Большинство частей объявили «нейтралитет». Сидели по казармам. И за плату принимали под свою защиту офицеров и гражданских лиц, опасающихся погромов и убийств.

В ВРК привлечение сил моряков из Гельсингфорса предусматривался как крайний вариант, это был резерв. При необходимости Свердлов должен был дать условную телеграмму «Присылай устав». Такую телеграмму ему пришлось отправить уже в полночь с 24-го на 25-е — людей не хватало. А наличные силы большевиков были ничтожны. Но они действовали по четкому плану, организованно. Авторство плана впоследствии приписывалось и Ленину, и Сталину, и Троцкому. В данном случае это неважно. Но было в плане и нечто «свердловское». Немногими «верными» занять ключевые точки. На каждый намеченный объект направлялись небольшие группы — от 10 до 50 человек. И занимали, не встречая сопротивления. Иногда даже открыто сменяли прежние караулы: у большевиков оказались все гарнизонные пароли, действующие в эту ночь.

Ну а Керенский в эту ночь только и спохватился! Удосужился уведомить Ставку о событиях в столице, приказал выслать войска: две казачьих дивизии, пехотную бригаду, два полка самокатчиков. Лишь в 4 часа утра он из Генштаба начал рассылать приказы по казачьим частям и юнкерским училищам — выступить для наведения порядка. Распорядился развести мосты. Но ведь и училища уже охватила «демократия»! Они принялись собирать юнкерские комитеты, общие собрания. Начинали обсуждать и голосовать: выступать или нет? А вскоре большевики, засев на телефонной станции, перехватили линии связи. И руководство частей, пытающееся дозвониться в Генштаб и узнать обстановку, получало от имени Генштаба указания, что восстание уже подавлено, и помощь не требуется.

Приказ о разведении мостов не выполнялся до 7 часов утра. Потом нашлось подразделение, верное правительству… 1 офицер и 5 солдат! И все, больше никого. Эти шестеро решительно двинулись к Николаевскому мосту. Ну что ж, дежуривший там матросский патруль отошел. Мост был разведен. А когда «правительственное подразделение» отправилось вдоль Невы к следующему мосту, матросы вернулись и снова навели Николаевский.

Около девяти утра Керенский сел в автомобиль, переодевшись по одной версии матросом, по другой — в женское платье, и бездумно рванул «на фронт». Воодушевлять войска и спасать революцию. С этого момента его безуспешно искали и Ставка, желающая получить указания, и остатки правительства, собравшиеся в Зимнем дворце и ожидающие подмоги. В генерал-губернаторы и «диктаторы» оставшиеся министры определили сугубо мирного доктора Н. А. Кишкина, понятия не имеющего, что ему делать.

Почти весь город к утру оказался во власти большевиков. Прибыл к ним и эшелон более дееспособных войск — матросов и солдат из Гельсингфорса. Во все концы страны полетели телеграммы: «К гражданам России! Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета — Военно-революционного комитета». Большевики разогнали «предпарламент», все еще заседавший в Мариинском дворце и все еще обсуждавший, выразить ли поддержку правительству?

А в Смольном под председательством Свердлова открылось заседание большевистской фракции II съезда Советов, потом Петроградского Совета. Провозглашалась победа революции. К середине дня остатки правительства были блокированы в Зимнем дворце. Защитников у них нашлось немного. Несколько рот юнкеров из Ораниенбаума, Петергофа, Инженерной школы, 2 орудия Михайловского училища, две сотни уральских казаков, рота женского ударного батальона, человек сорок безруких и безногих инвалидов-георгиевцев. Вот и все. Никакого плана обороны не было. Не было ни одного пулемета. То и дело защитников перетасовывали из одних помещений в другие. Шли глупые приказания — не поддаваться на провокации, ни в коем случае не открывать огонь.

Получив неизвестно чей приказ, уехали пушки Михайловского училища. Потом ушли и казаки. Остающимся пояснили — мы, мол, «думали, что здесь серьезно, а оказалось — дети, бабы да жиды». Днем патрули юнкеров и большевистское оцепление стояли на расстоянии, не трогая друг друга. К вечеру стали подходить все новые антиправительственные части. Победа уже определилась, и полки, объявлявшие себя «нейтральными», тоже решили примкнуть к победителям. К тому же, Зимний дворец с «царскими богатствами» и огромными винными погребами представлял очень уж заманчивую цель. Массы солдат обкладывали дворец со всех сторон, в нескольких местах поколотили и обезоружили юнкеров, и оцепление пришлось снять, отвести вовнутрь здания.