Владимир Новиков - Русская литературная усадьба

Ю. Н. Тынянов так описывает Захарово в романе «Пушкин»: «Из… окна виден был пруд, обсаженный чахлыми березками; на его противоположной стороне чернел еловый лес, который своей мрачностью очень нравился Надежде Осиповне, — он был в новом мрачном духе элегий, — и не нравился Сергею Львовичу. Господский дом и флигель стояли на пригорке. Сад был обсажен старыми кленами. В Захарове везде были следы прежних владельцев — клены и тополи были в два ряда; следы старой, забытой аллеи, В роще Сергей Львович читал чужие имена, вырезанные на стволах и давно почернелые. Часто встречалась на деревьях и старая эмблема — сердце, пронзенное стрелою с тремя кружками — каплями, стекающими с острия; имена были расположены парами, что означало давнее свидание любовников. Захарово переходило из рук в руки, — новое, неродовое, невеселое поместие. Никто здесь надолго не оседал, и хозяева жили, как в гостях».

Но вряд ли Захарово было уж таким неуютным. О роскоши, конечно, говорить не приходится, но помещичий комфорт, следует полагать, присутствовал. Действительно, в купчей, составленной при продаже усадьбы в 1811 году, написано, что продается имение «с господским в том сельце Захарове домом и с имеющеюся в оном мебелью, кроме мебели из красного дерева, кресел с сафьянными подушками, черного с бронзой стола, зеркалов, поваренной, столовой и чайной посуды» [27] Цит. по: Ульянский П. В. Няня Пушкина. М.-Л., 1940. С. 51. . Летом в ясные дни веселые обеды и чаепития происходили под сенью березовой рощи за большим столом, собиравшим все семейство. Конечно, велись и литературные беседы и читались стихи. С. Л. Пушкин прославился мастерским чтением комедий Мольера; его остроты передавались из уст в уста по всей Москве. Столь же образованной женщиной была и мать поэта; но и для нее и для мужа существовала исключительно французская литература. Отечественной словесности они попросту не знали.

Правда, частым гостем в Захарове был заметный поэт того времени И. М. Долгоруков. Ему принадлежало ближнее село Новоивановское. Ныне он известен исключительно как мемуарист. Однако в пушкинском кругу это имя произносилось с почтением. Вяземский считал Долгорукова неоцененным, но «великим русским дарованием», особенно отмечая национальный склад его поэзии.

О Захарове Пушкин вспоминал в Лицее. В «Послании Юдину» (другому лицеисту) он писал в 1815 году:

Захарово разделило судьбу большинства остальных пушкинских мест. Усадьба неоднократно приходила в упадок и возрождалась вновь. Перемены начались уже при жизни Пушкина. Небольшой флигелек, в котором летом жили дети, был разобран из-за ветхости еще полтора века назад. Пушкинское «зерцало вод» — старый пруд — вновь запрудили только в 1950-х годах. Когда-то к дому вела липовая аллея; теперь от нее осталось лишь несколько деревьев.

Близкий друг Пушкина П. В. Нащокин передает воспоминания поэта о Захарове: «Семейство Пушкиных жило в деревне. С ними жила одна родственница, какая-то двоюродная или троюродная сестра Пушкина, девушка молодая и сумасшедшая. Ее держали в особой комнате. Пушкиным присоветовали, что ее можно вылечить испугом. Раз Пушкин-ребенок гулял по роще. Он любил гулять, воображая себя богатырем, расхаживая по роще и палкою сбивая верхушки и головки растений. Возвращаясь домой после одной из прогулок, на дворе он встретил свою сумасшедшую сестру, растрепанную, в белом платье, взволнованную. Она выбежала из своей комнаты. Увидя Пушкина, она подбегает к нему и кричит: «Mon frere, on me prend pour un incendie» [28] Брат, они меня приняли за пожар (фр.). .

Дело в том, что для испуга к ней в окошко провели кишку пожарной трубы и стали поливать ее водою (таков был «метод» лечения. — В. Н. ). Пушкин, видно знавший это, спокойно и с любезностью начал уверять ее, что ее сочли не за пожар, а за цветок, что цветы также поливают» [29] П. В. и В. А. Нащокины. Рассказы о Пушкине, записанные П. И. Бартеневым // Пушкин в воспоминаниях современников. Т.2. М., 1985. С. 227. .

После продажи Захарова в усадьбе осталась дочь Арины Родионовны — Марья (Мария Федоровна Никитина). П. В. Анненков пишет, что «при продаже Захарова она (Арина Родионовна. — В. Н.) отклонила предложение выкупить семейство одной из дочерей своих, вышедшей замуж за здешнего крестьянина, сказав: «Я сама была крестьянка, на что вольная!» [30] Анненков П. В. Указ. соч. С. 9. . Ее многочисленные потомки живут здесь и сейчас и носят самые разные фамилии. Мало что известно об этой женщине; разве лишь то, что Пушкин был к ней искренне привязан. Впоследствии Марья говорила литератору Н. В. Бергу, расспрашивавшему ее о Пушкине: «Умные они были такие и как любили меня — господи, как любили»» [31] Берг Н. В. Сельцо Захарово // Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. М., 1985. С. 41. .

Поэт и переводчик Берг посетил Захарово в 1851 году. Он записал некоторые из захаровских преданий. Марья рассказала ему, что Пушкин любил часами сидеть с книгой, погруженный в раздумья, на берегу пруда под огромной липой. Здесь стояла полукруглая скамейка. Около липы росло несколько берез. Мальчик исцарапал их набросками стихотворных строчек. Он не раз мечтательно говорил, что хотел бы быть похороненным среди захаровских берез. На одной из этих берез Берг действительно обнаружил какие-то стихи, но прочитать их уже не было возможности. Однако сестра поэта О. С. Павлищева опровергает Марью. По ее словам, Пушкин в те годы не писал русских стихов, а только что-нибудь случайное и по-французски. Поэтому «надписи и стихи, уцелевшие на деревьях в Захарове… должно приписать или отцу его Сергею Львовичу, или дядям, или, наконец, другим посетителям» [32] Павлищева О. С. Воспоминания о детстве Пушкина // Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1, М., 1985. С. 35. .

В Захарове, расположенном рядом с принадлежавшим некогда Борису Годунову селу Большие Вяземы (чрезвычайно богатым историческими воспоминаниями; здесь по пути в Москву останавливалась Марина Мнишек), у Пушкина впервые мог пробудиться интерес (хотя бы пока и смутный) к прошлому. Отголоски старины донеслись до него уже в детстве. Неподалеку от Захарова возвышается курган, вероятно насыпанный в эпоху Древней Руси, когда нынешнее Подмосковье населяли летописные вятичи. Мальчик Пушкин не мог не знать его, но трудно сказать, произвел ли этот курган тогда на него впечатление. С уверенностью можно сказать лишь то, что места его детских игр ассоциировались у него с кровавыми буднями Смутного времени. В «Борисе Годунове» в сцене «Корчма на литовской границе» звучат известные названия. Хозяйка объясняет Григорию дорогу за рубеж Руси: «Прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево». Действительно, рядом с Захаровом есть село Хлюпино. Интересно отметить, что эти запомнившиеся Пушкину названия вновь повторяются в «Барышне-крестьянке».