Николай Ковалевский - Всемирная военная история в поучительных и занимательных примерах

Растерянный Вимпфен уехал, но до утра он успел вернуться и подписать капитуляцию французской Шалонской армии. Еще через два дня экстренно созданное в Париже «правительство национальной обороны» обвинило Наполеона III в национальной измене, сместило его с престола и провозгласило Францию республикой. «С уничтожением Шалонской армии, — с удовлетворением писал Мольтке, — рухнула империя во Франции».

После катастрофы под Седаном армии Мак-Магона наступила очередь Рейнской армии маршала Базена, которую прусские войска заперли в Меце. Это была лучшая французская армия. После двух месяцев бездействия Базен объявил о капитуляции своей 170-тысячной армии перед примерно такими же по численности прусскими войсками, блокировавшими город. «Что такая сила, величиною с армию Наполеона под Лейпцигом, могла быть вообще принуждена к сдаче, — это факт неслыханный в истории войн» (Х. Дельбрюк). За капитуляцией Базена скрывалась политическая подоплека, о чем знали немногие: маршал после свержения Наполеона III оставался убежденным монархистом и ненавидел новоявленную французскую республику больше, чем пруссаков.

После войны Базен будет осужден судом на 20 лет тюремного заключения, но ему организуют побег из тюрьмы, и он умрет в нищете на чужбине, в Испании.

Разлад между республиканским правительством и консервативным генералитетом ощущался и в осажденном прусской армией Париже, где многие военачальники и командиры не желали по-настоящему сражаться. «Попытка отстоять Париж от пруссаков — чистое безумие», — заявлял комендант столицы генерал Трошю. «Французские генералы служили Мольтке лучше, чем его собственные немецкие», — иронизировал один из депутатов французского парламента. К тому же Париж сотрясали восстания рабочих, называвших буржуазное республиканское правительство национальной обороны «правительством национальной измены». Растерявшееся и деморализованное правительство в конце января 1871 г. подписало договор о капитуляции Парижа.

В феврале 1871 г. начальник прусского генштаба Мольтке с особой тщательностью и удовольствием подсчитал общее число плененных во франко-прусской войне солдат и офицеров противника: 723 355 человек. Таких цифр в военной истории еще не бывало.

При предъявлении Пруссией условий мира побежденным многие европейские монархи просили Вильгельма I и Бисмарка не унижать Францию и ограничиться денежной контрибуцией. Но Пруссия все жб отторгла у нее в пользу Северогерманского союза Эльзас и Лотарингию. Это не имеет другой цели, оправдывался Вильгельм I, кроме «как отодвинуть точку отправления французской армии, которая в будущем захотела бы на нас напасть» [9] В первой мировой войне нападающей стороной в 1914 г. будет Германия, которой после поражения в 1918 г. придется вернуть французам Эльзас и Лотарингию. .

Начальник германского генерального штаба Х. Мольтке-старший

Широко известным в Германии и других странах было мнение, что в войнах 1866 и 1870–1871 гг. победил немецкий школьный учитель. В этом была доля истины, ибо благодаря прусской системе школьного обучения 90 процентов прусских солдат умели читать и писать, что сказывалось на их воинском обучении.

Творцом этих побед называли также Клаузевица, чей труд «О войне» штудировали прусские офицеры. Высочайших похвал удостоился генерал Мольтке, руководитель и «стратегический гений» прусского генштаба. И все же на первом месте был Бисмарк, «отец прусского милитаризма» и непосредственный организатор победоносных войн, приведших к событию большого исторического значения — объединению Германии в единое государство. Возникла «Велико-Пруссия» — Германская империя.

Любопытным был спор между Бисмарком и Вильгельмом I о том, как именовать главу новой великой державы — Германской империи. Вильгельм хотел называться императором Германии или императором германцев, Бисмарк же настаивал на титуле «германский император». В отличие от Вильгельма, не видевшего никакой разницы в этих понятиях, рейхсканцлер учитывал, что наименование «император Германии» противоречило бы тому, что в империю объединялись 22 королевства и княжества со своими монархами, а «император германцев» претендовал бы на несколько миллионов немцев, живших в Австрии.

18 января 1871 г. великий герцог Баденский, произносивший поздравительную речь на церемонии объединения, был вынужден пойти на хитрость: он использовал выражение «император Вильгельм». Последний был так рассержен этим, что, прощаясь с присутствующими, прошел мимо Бисмарка, даже не кивнув ему. Но в конечном счете утвердилось титулование императора, предложенное Бисмарком: «германский император».

Эпизод франко-прусской войны 1870–1871 гг.

Германский кронпринц Вильгельм, видя, что его деду, Вильгельму I, приходится почти во всем слушаться Бисмарка, как-то посоветовал ему дать рейхс-канцлеру отставку. Потрепав внука по щеке, тот возразил ему с улыбкой: «И я, и государство нуждаемся в Бисмарке, потому что он — единственный человек, который умеет жонглировать пятью-шестью шарами, из которых, по крайней мере, два постоянно находятся в воздухе, а я этого не умею».

Прусскому военному теоретику 1-й половины XIX в. Клаузевицу принадлежит следующее знаменитое положение-афоризм: «Война есть продолжение политики другими средствами». Бисмарк вел дипломатические дела Пруссии так, что его называли «Клаузевицем в расширенном варианте», исповедующим девиз: «Политика является той же войной, только другими средствами».

«Военные имеют центробежную карту действий, а я — центростремительную», — говорил Бисмарк, имея в виду приращение германских территорий с помощью армии и свою роль как организатора общегерманской государственной власти.

Войну Бисмарк считал естественным явлением в жизни народов и объяснял ее следующим образом: «Война есть нравственное лекарство, которым пользуется природа, когда не хватает остальных средств, чтобы вернуть людей на истинный их путь».

Князь Гогенлоэ, друг «железного канцлера» Бисмарка, говорил о нем после первой мировой войны: «Он был тем, кто создал умонастроение немцев в 1914 г. В течение десятилетий после военных успехов 1866–1870 гг. они (немцы) приучились верить в могущество насилия».