Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

Однако Сторрс с женой были неприятно поражены примитивными условиями жизни на Кипре, где даже не имелось телефонной системы. Когда они приехали в официальную резиденцию в Никосии, леди Сторрс приблизилась к длинному и низкому зданию, похожему на хлев, заметив: «В любом случае, конюшни хорошие» [3460] Storrs, «Orientations», 457. . Но она смотрела на сам Дом правительства. Это было деревянное строение, собранное из готовых блоков, изначально предназначавшееся для штаба главнокомандующего на Цейлоне (который сразу же нашел себе каменный дворец). Его перевезли на Кипр, по частям доставили из Ларнаки на верблюдах, а потом королевские инженеры собрали здание, словно домик из детских кубиков.

Обещание Уайт-холла предоставить более подходящее, постоянное жилище оказалось «нереализуемым, как новое явление Афродиты из соседнего моря» [3461] Пропуск в оригинале (OCR) . Поэтому, по прошествии почти половины столетия, полы в Доме правительства прогнили, крыша текла, а белые деревянные стены пропускали зимнюю стужу. Несмотря на эти неподходящие условия, Сторрс печально заявил, что строение «не без привлекательности» [3462] Пропуск в оригинале (OCR) . То, что он смог произвести впечатление на местное население, несмотря на такие недостатки в доме, новый губернатор приписывал неожиданной способности к гипнозу.

На самом деле Сторрс пытался обхаживать, а не очаровывать граждан Кипра. Он свободно общался с ними, пытался убедить своих соотечественников делать то же самое. Однако на смешанных чаепитиях в Доме правительства создавалась такая же напряженная атмосфера, как и на танцах у подростков. Все чувствовали себя неловко. Он назначал киприотов на официальные должности, в особенности, когда обнаружил, что британские чиновники «не подходят для них, поскольку некомпетентны». Это происходило потому, что Кипр мог позволить себе платить чиновникам только относительно низкие зарплаты (между 500 и 1 500 фунтов стерлингов в год), а Министерство по делам колоний относилась к острову, как «санаторию» для инвалидов из тропиков [3463] Georghallides, «Cyprus», 143. .

Считая, что мелочные и безразличные британцы «несоответствующе и неправильно относятся» [3464] «Pembroke College, Cambridge, Storrs Papers», Reel II, письмо Сторрса Маршу, 1927 г. к населению острова, Сторрс попытался улучшить ужасающе бедственное положение киприотов (у которых средний доход составлял десять фунтов стерлингов в год). Губернатор развивал сельское хозяйство и общественные работы. Он улучшил дороги, школы и здравоохранение. Удалось даже победить малярию. Сторсс с женой заинтересовались социальными проблемами, условиями жизни слепых, лечением прокаженных. Тем не менее, их вскоре начали ненавидеть. Несмотря на шарм губернатора, ум и блестящее образование (или как раз из-за этого), он казался неискренним. Киприоты всех мастей презирали его за ношение в подобающих случаях зеленых веточек в петлице (исламского символа) или бело-голубого галстука (цветов Греции). Заявления губернатора считали надменными и самодовольными, а замечания — покровительственными.

Когда началась Великая депрессия, Сторсс выступил против урезания зарплаты чиновников и увеличил налоги. Экономическое недовольство предсказуемо вылилось в политическое сопротивление. Налогообложение без должного представительства привело к тому, что киприоты стали проклинать чужеземное правление, как «самое худшее зло». Они хотели национального освобождения через энозис — присоединение к Греции. Считалось, что объединение необходимо даже в том случае, если бы остров купался в золоте». В открытом письме Сторрсу епископ Никодимос из Китиона писал: «Вы гордитесьтем, что Свобода и Справедливость царят в Англии, но вы хотите, чтобы тирания и несправедливость продолжали царствовать на Кипре». Епископ и другие его сторонники подали в отставку из Законодательного совета, что привело к беспорядкам.

Поздно вечером 21 октября 1931 г. несколько тысяч демонстрантов направились к Дому правительства. Вооруженные знаменами, факелами, палками и камнями, они наступали, священники в толпе подобрали свои длинные одежды. Демонстранты кричали «Энозис!» и пели национальный гимн Греции. Толпа заняла круглую террасу у главного входа.

Губернатор отправил послание, заявляя, что примет одного или двух лидеров, если остальные отступят «на приличное расстояние» [3465] Georghallides, «Cyprus», 700, 612, 614, 689 и 698. . Вместо этого демонстранты стали бить окна, подавили полицию и подожгли здание. Языки пламени пронзали тьму, и деревянное строение быстро превратилось в пепел.

Хотя это выступление и другие беспорядки вскоре подавили, колониальное правление на Кипре больше никогда не было прежним. Причина в том, что британцы, как и обычно, отреагировали несоразмерно случившемуся. Они отнеслись к спонтанному выступлению, в котором погибли не более шести человек (все — киприоты), как к заранее подготовленной революции. В самой метрополии министр по делам колоний пришел в бешенство и предвещал чуть ли не конец света. «Киприоты присоединились к международным врагам Британской империи, — сказал он. — А если Британия падет, то конец придет и всему миру» [3466] «The Times» за 26 октября 1931 г. . Поэтому на острове расквартировали войска, появились суда Королевского ВМФ, а «Викерс Викториос» Королевских ВВС патрулировали небо. В Никосии губернатор говорил: британцам следует вести себя диктаторски. Он заявил королю: «Любое колебание на этом этапе будет безнадежным. Необходимо нанести удар, ударить сильно» [3467] «Pembroke College, Cambridge, Storrs Papers», Reel II, письмо Сторрса Георгу V от 17 ноября 1931 г. .

Сторрс приостановил действие конституции, распустил Законодательный совет и муниципальные советы, назначил собственных местных старост. Он депортировал епископа Никодимоса, которого называли «кипрским Ганди», а также других известных «агитаторов». Британцы запретили носить оружие и проводить собрания, они ограничили вывешивание греческих флагов и перезвон церковных колоколов. Губернатор наложил коллективный штраф в размере почти 35 000 фунтов стерлингов и лично потребовал примерно в два раза больше истинной стоимости своих сгоревших картин, книг, марок, нефрита, греческих скульптур, вышивок и других предметов искусства. После их потери он вспомнил об уничтожении Александрийской библиотеки, разграблении Византии и Рима и других подобных шагах назад в прогрессе цивилизации [3468] Там же, Reel 13, письмо Сторрса В.Д.Кейну от 25 октября 1931 г. .

После беспорядков несколько тысяч человек арестовали. Состоялись суды, люди получили сроки. По словам многих жителей, сам остров превратился в тюрьму. Ко времени отъезда Сторрса в 1932 г. они могли только биться о решетки. Сам он заявил, что его тошнит и от острова, и от населяющего его народа. Режим подавлял всю оппозицию, была запрещена Коммунистическая партия, стеснена церковь.