Игорь Морозов - Забавы вокруг печки. Русские народные традиции в играх

А у медянки глаза-те здоровущие были, ровно уголья каленые, и днем, и в ноци огнем горят. Как глянет на доброго человека, так того и оторопь возьмет, с места ему не стронуться и языком не шевельнуть. Много народу змея-та погубила, много дворов да деревень разорила.

Вот случилось медянке на великий праздник (на Илью что ли?) в одну деревню заползти. Народ в ту пору на лугу за деревней собрался, там пирование да гуляние было. Заглянула змея-та по домам — никого нету, все на праздник ушли. «Ну, — думает, — влезу-ко под пецьку да там посижу, хозяев подожду». Под пецьку шорнула, глядь — а там кот сидит, песни поет, мышей пасет. Стала медянка на него свои глазища-те таращить; а Коту Котонаевицю все нипочем — знай себе мыркает да хвостом шевелит, да лапой водит. Удивилась тут медянка: «Это что за зверь такой, взору моего не боится? Видно, силища в нем богатырская!» Вот и начала она к коту подлещиваться: «Челом, — говорит, — бью, здорово, чудище подпецьное, как тебя звать-величать не знаю, не ведаю. Забрела я в твой дом в гости, хотела под пецькой полежать, людей подождать, пока они с празд-ницька не воротятся». — «А что за нужда тебе до людей-то?» — «Да больно уж много их на свете развелось, совсем от них покоя не стало. Вот и задумала я род-то людской поповывести: как встречу человека, глазом на него зыркну, так он и обомрет, тут-то я его жалом и дойму».

Услыхал такие речи Котонайко, жалко ему хозяев своих стало. «Как бы, — думает, — мне змеищу-ту обхитрить?» Покумекал маленько, да и говорит: «Ну коли путь такой дальний держишь, негоже мне тебе отказывать: полежи да отдохни тут маленько, сил поднакопи. Токо дай-ко мне часок-другой глаз твоих поносить: хочу я на праздницек сбегать — на людей посмотреть, да себя показать; совсем я истомился под пецькой-то сидюци, серых мышей пасуци, тараканов гоняюци, света белого не видюци». Жалко было медянке с глазами-то расставаться — ну да что делать! «Ладно, — говорит, — дам я тебе глаза поносить. Токо ты допоздна-то не загуливайся, чтобы как люди-те с празд-ницька придут, мне с ними поскорей разделаться!» Схватил тут Котонай медянкины глаза — и был таков! По деревне бежит, глазом поведет — все вокруг обмирает, все встречные-поперечные от Кота Котонаевиця разбегивают-ся, все зверя диковинного приужахиваются.

Добежал Котонай до гульбища: тут красны девки да добры молодцы прогуливаются, малы детушки пошаливают, а мужики да бабы мясо варят, на столы ставят, к пиру готовятся. Учуял Котонайко мясной дух, да как скакнет к огню, где котлы-то стоят, бычьи хвосты да уши кипят. Искры от костра-то полетели, да в глаза-те ему и попали. Тут Котонай света белого не взвидел, слезами горючими залился: «Всю-то жизнь свою я под пецькой просидел, никого не видывал, ничего не слыхивал. Токо глазки-те мне Бог сподобил на праздницек посмотреть, на красных девушек полюбоваться, как огнем-то мне их и повыжгло!»

Стали тут девушки Кота Котонаевиця утешивать да поглаживать, стали глазки ему водой ключевой промывать, стал Котонай щуриться, стал оглядываться. Видеть-то все видит, да только силу глаза его потеряли, все колдовство огонь-то из них выжег. А глаза у него и до сей поры по ночам светятся; а как увидит Котонайко огонь или солнце, так глаза-те щурит — боится, что опять в них искры попадут».

«А как же, дедушко, змея-то?» — «Медянка-то? Сидела она под пецькой, сидела, Кота Котонаевиця дожидалася. Да смекнула, видно, потом, что обманул он ее, ни с чем оставил. Шмыгнула в подпол, да и была такова. Так теперь в лесах да в болотах малых робяток поджидает, чтобы их жалить, когда они в лес по грибы да по ягоды пойдут. А Котонай как медянку увидит, так и норовит ее загрызть, за добрых людей, за загублены души христианские отомстить».

Зимой, когда снегу по окна метель наметет, кончается Филиппово говенье и наступает Рождество Господне. Мама тогда в избе начинает убираться и «коровушек» стряпать — разных птичек, лошадок, коров из твердого теста лепить и в печку сажать, чтоб они там хорошенько подрумянились. Ребятёшки и рады: между собой судятся-рядятся, кому какая коровушка достанется, и все маме помогать приноравливаются: кто рожки коровушке лепит, кто лошадке хвост А маменька им про Христа Бога сказывает: про то, как воссияла звезда вифлеемская и весь мир узнал, что на свете Сын Божий появился, и про то, как Матерь Божья, Пресвятая Богородица от врагов под деревом укрыться хотела, и не прикрыла ее осина, потому и считают ее люди проклятым деревом: и в огне она не горит, и дом из нее не построишь, и в тени под ней в знойный день не укроешься.

Много разных историй мама в эти дни челядёшкам рассказывает: и про трех волхвов, и про тьму египетскую, и про Ноев ковчег, и про избиение младенцев — одна другой чуднее и завлекательнее. А то еще станет стихи петь:

А перед ужином мама челядёшкам скажет. «Ну-ко те посмотрите, нет ли каких зёрнушек под столом». Вся ребятня разом под стол заберется и давай шабуршить наперебой. Какое зернышко кто найдет, скорее к отцу или к маме бежит: «Нашел, нашел зёрнушко!» — «Ну-ко, покажь какое?. Ржаное. Видно рожь сево года будет хороша». Тому, кто зернышко нашел, и честь, и почет, и самая наилучшая коровушка, и первая ложка каши.

Пока мама к празднику готовится, ребятишки на печь взберутся побарахтаться да покубыряться, да и выроют на запечке мешочек с лодыжками. Лодыжки — это маленькие косточки от ног барашка. Раньше их в каждой семье много копилось. Зимой на святки в них все от мала до велика целыми днями игрывали, чтобы овечки лучше велись. У каждой лодыжки четыре стороны и каждая по-своему называется' выпуклая — «горбиком» или «горкой», с углублением — «ямкой» или «лункой», боковая ровная — «повная», а боковая с выемкой — «сак» Каждая сторона в игре важна: на какую сторону косточка упадет — от того выигрыш зависит.