Арсен Мартиросян - Кто проторил дорогу к пакту?

Вот это и была «технология» безальтернативного исключения Советского Союза как предотвращающего «вступление Германии в войну» важнейшего фактора не только европейского, но и мирового значения! При одновременном обеспечении нацистской Германии возможности быстрого достижения необходимого уровня военной и военно-экономической готовности, а также стратегического плацдарма для немедленного развязывания войны на восточном азимуте. Потому что главным камнем преткновения в устроении новой мировой войны действительно было именно это обстоятельство!

В итоге у Чехословакии пропал бы последний шанс надеяться на помощь Москвы, а Париж в свою очередь немедленно проигнорировал бы свои обязательства по договорам 1935 г. под предлогом того, что нет оснований доверять вооруженным силам СССР. Следовательно, Великобритания оказалась бы полностью свободна от необходимости оказывать помощь союзной Франции и соответственно влезать в разжигавшуюся Лондоном общеевропейскую войну, а следовательно, может сосредоточиться на обеспечении безопасности Британской империи. Потому что пролонгированный советско-германский договор о нейтралитете и ненападении от 1926 г. к лету 1938 г. истек бы окончательно. Высший командный состав в СССР был бы перерезан, во всяком случае, именно этого Англия и хотела. Авторитет Советского Союза в мире был бы подорван. Доверие к советской военной мощи — тоже. Франция полностью дезавуирует свои обязательства по договору 1935 г., что она и сделает в 1938 г., а Чехословакия может быть спокойно сдана Гитлеру «в аренду». Следовательно, путь к войне против ослабленного СССР в условиях его полной международной изоляции открыт! Потому что обе державы — Великобритания и Франция — прикрылись бы фактическими пактами о ненападении, что они и сделали впоследствии: Лондон — с 30 сентября 1938 г., Париж — с 6 декабря 1938 г. У них есть, у Москвы — нет.

Оценивая суть и последствия Мюнхенского сговора, влиятельный американский публицист У. Липпман отмечал, что «принося в жертву Гитлеру Чехословакию, Англия и Франция в действительности жертвовали своим союзом с Россией. Это делалось в последней тщетной надежде, что Германия и Россия будут воевать друг с другом и истощат себя» [385]. Война тогда не началась лишь по той простой причине, что даже у такого негодяя, как Гитлер, и то хватило ума сообразить, что между 170 советскими и 42 реальными германскими дивизиями (к 1 октября 1938 г.) есть вразумляющая разница.

Если бы сохранилось домюнхенское статус-кво, то войны действительно не было бы! Ни при каких обстоятельствах Гитлер не смог бы самостоятельно прорубить себе проход даже к ближним подступам к советским границам. Частокол международных договоров о нейтралитете и ненападении, которыми Сталин оградил СССР, и который объективно подстраховывался также и аналогичными договорами между другими европейскими странами, особенно по периметру советских западных границ, был фактически непроходимым. В противном случае Гитлеру пришлось бы с ходу вступить в войну практически со всей Европой. И что тогда от него осталось бы? Едва ли даже мокрое место! Но ведь подлинный замысел Запада состоял в том, чтобы полностью порвать всю систему международных договоров ради того, чтобы изменить статус-кво, прежде всего в Центральной Европе. Потому что со времен Бисмарка хорошо известен один геополитический постулат: «Кто контролирует Прагу — тот контролирует Центральную Европу. Кто контролирует Центральную Европу — тот контролирует Восточную Европу». А ведь именно последний пункт и являлся опорной точкой англосаксонских (как британских, так и американских) планов по установлению мирового господства. Помните его формулу: «Кто контролирует Восточную Европу — тот господствует над Хартлэндом. Кто господствует над Хартлэндом — тот господствует над Мировым Островом. Кто господствует над Мировым Островом — тот господствует над миром».

Коричневого шакала к власти приводили ведь именно для этого. Чтобы он, сам того не ведая, предоставил бы Западу шанс на его же, фюрера, плечах ворваться в Центральную и особенно Восточную Европу в статусе «освободителя» ради последующего установления господства над Хартлэндом. А кто господствует над Хартлэндом — тот господствует над Мировым Островом. И, в свою очередь, кто господствует над Мировым Островом — тот господствует над миром! В том и заключалась первостепенная задача Запада! Ведь глобальные военно-геополитические, военно-политические, а, следовательно, и глобальные экономические итоги планировавшейся англосаксонским Западом Второй мировой войны должны были, во всяком случае именно так тогда и грезилось Атлантическому центру силы, обусловить гигантский геополитический процесс тотальной перегруппировки сил от Центральной Европы до Персидского залива, Гималаев и Дальнего Востока в пользу англосаксонского Запада. А ключ к этому лежал в реорганизации на западный манер Восточной Европы. Но Атлантический центр силы уже давно смотрел на этот ключ через призму выше уже не раз упомянутого знаменитого вывода британского геополитика и военного разведчика Джона Хэлфорда Маккиндера. А что такое «Хартлэнд» (Heartland) в мировой геополитике? Это «Сердцевинная Земля» («Земля-Сердце»), то есть подавляющая часть территории России, а «Мировой Остров» (World Island) — это Евразия, на большей части которой сосредоточена Россия, тогда СССР!

Еще раз обращаю особое внимание на то, что единственный шанс осуществить все это давало лишь негласное содействие срочному заваливанию заговора Тухачевского. Ибо по итогам его ликвидации можно было легко и напрочь дезавуировать ту хрупкую основу европейской системы коллективной безопасности. которую с большим трудом Сталин построил в 1935 г.

То есть, по сути-то, речь шла об одностороннем аннулировании упомянутых договоров между СССР, Францией и Чехословакией. Прежде всего, о договоре между Францией и СССР, так как именно он являл собой одновременно и центральный сшивной, и, увы, центральный расшивной узел всей системы внешней безопасности Советского Союза, сотканной дипломатическими методами. Из-за кулис подталкиваемой Великобританией Франции был крайне необходим убойный аргумент для отказа от военного сотрудничества с СССР. А единственным убойным аргументом для этого могло являться только политическое недоверие французских военных к советским коллегам. Учитывая же, что главным «пунктиком» французов в то время являлся страх перед не скрывавшимся агрессивным германским реваншизмом, то единственная, более или менее обоснованная мотивировка для выражения такого политического недоверия могла заключаться лишь в том, что часть советских генералов состоит в заговоре с германскими генералами. Тем более что французский генштаб располагал такой убойной информацией (о ней речь еще впереди), не говоря уже о сугубо антисоветской позиции военного руководства Франции.