Кристофер Марсден - Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга

В начале 1758 года, благодаря усилиям Ивана Шувалова, в Санкт-Петербурге была учреждена Академия художеств. Присутствие в России последних четырех французских художников, творчества которых мы кратко коснемся, напрямую связано с этим событием. Персонал академии был набран почти исключительно во Франции, и хотя мы можем спокойно пропустить скульптора Жил-ле и архитектора Валлена-Деламота (разработавшего для академии план ее несколько официальной, но просто восхитительной резиденции), поскольку они работали не во времена Елизаветы, то такие художники, как Ле Лоррен, Моро и Лагрене, обязательно должны быть упомянуты.

Луи Жозеф Ле Лоррен стал первым директором академии, но на этом посту ему довелось пробыть всего одиннадцать месяцев. Его визит в Россию был полон несчастий. Судно, на котором он плыл из Франции, было захвачено на Балтике английскими пиратами, и художник потерял мебель, модели, рисунки и личные принадлежности, которые стоили целое состояние. «Он находится в крайней нищете и не имеет дела», — писал Шувалов Воронцову, когда несчастный Ле Лоррен прибыл в Санкт-Петербург. Затем, в первую же свою зиму в России Лоррен заболел воспалением легких и в марте 1759 года скончался. Его рисунки были отосланы обратно во Францию; от его путешествия, начавшегося со столь плохого предзнаменования, ничего не сохранилось, кроме очень дорогих — но поистине бесценных — овальных медальонов «Любовные игры», нарисованных для Академии художеств. Он также создал портрет графини Воронцовой в костюме пастушки и акварельный портрет императрицы, ставший моделью для изготовления медали. Портрет был выполнен столь тщательно, что мастеровой на монетном дворе почти ослеп, стараясь его воспроизвести.

После смерти Ле Лоррена его помощник, молодой Жан Мишель Моро, которого обычно называют Моро-младшим (чтобы отличить от брата-пейзажиста), немедленно вернулся во Францию, поскольку в свои семнадцать был слишком молод, чтобы занять какой-либо пост в академии. Его работы практически не связанны с Россией, за исключением большого рисунка Елизаветы в профиль на красном шелке. Он женился, как уже упоминалось, на Франсуазе Николь Пино, внучке французского скульптора и архитектора Петра Великого.

В то время как преемник Ле Лоррена находился на пути из Франции, пост главы Академии художеств временно занял Жан Луи де Beлли, французский художник, уже проживавший в России. Так случилось, что прибыл он из Англии еще в 1754 году. Его контракт поначалу был заключен всего на один год с Московским университетом. Позднее он работал для двора, но его работы, похоже, особой популярностью не пользовались. Однако назначение президентом академии сделало его имя известным, и при Екатерине II он был явно в милости. В Китайской комнате Царского Села можно видеть расписанный им потолок, где запечатлены многие из придворных Екатерины. Его автопортрет довольно интересен.

В декабре 1760 года в Россию прибыл Лагрене, который должен был заменить Ле Лоррена в академии на постах директора и профессора исторической живописи, а также занять его место придворного художника. В январе 1762 года императрица скончалась, и в апреле 1762 года Лагрене снова двинулся в путь — теперь уже домой. Несмотря на столь краткое пребывание в России, он оставил изумительное количество работ, которое вполне объясняет девять тысяч рублей, что он увез с собой в Париж. Свою работу он начал с завершения отделки интерьеров Зимнего дворца, которые Ле Лоррен оставил незаконченными. Для Елизаветы он написал «Воскрешение», а для академии большое аллегорическое полотно «Покровительница искусств императрица Елизавета», на котором был изображен и Петр Великий с венком и в латах, угрожающе возвышающийся над всей группой. Работа «Суд Париса» в наши дни находится в Третьяковской галерее. К его работам относятся также портреты графа и графини Шуваловых, графини Шереметевой и Лопиталлу а также большое число небольших полотен. Лагрене прибыл в самом конце правления Елизаветы, когда на протяжении нескольких месяцев она умирала на виду всего двора. И если Лагрене был как художник посредственным, а его картины, по словам Рео, безжизненными и лишенными воображения, то, по крайней мере, можно сказать, что история этого периода завершается активной деятельностью художников. Поскольку Екатерина завидовала Елизавете и ее глаза слепил блеск ее славы, то в дальнейшем елизаветинский период превратно изображали как темное, регрессивное время.

Если не считать такого феномена петровского времени, как «великий» Иван Адольский, рисовавший Екатерину I, то следует заметить, что русским ученикам иностранных художников (можно сказать, основателям русской школы светской живописи) оставалось слишком мало времени до конца правления Елизаветы, чтобы достичь вершин своего мастерства. Тем не менее некоторых из самых известных следует упомянуть. Первым заслуживающим упоминания русским художником был родившийся в 1701 году Андрей Матвеев. Ему покровительствовал сам Петр Великий, который послал его учиться за рубеж, в Лейден и Антверпен, но Матвеев скончался в 1739 году и, таким образом, принадлежит к раннему поколению художников. Среди его работ — портрет Анны Иоанновны, нарисованный в 1732 году, и ужасающая аллегория «Рисование», изготовленная резцом. Полагают, что он участвовал в украшении Москвы при подготовке к коронации Анны Иоанновны.

Из несчастных Никитиных, сосланных в Сибирь Анной Иоанновной в 1736 году, Иван скончался в Тобольске — неподалеку от Омска — в 1741 году, а его брат Роман, вернувшийся в Россию после смерти Анны, прожил всего несколько лет, до 1753 года, и живописью практически не занимался.

Среди первых русских живописцев, которых следует упомянуть в этом разделе, можно назвать родившегося в 1716 году Алексея Петровича Антропова. Он был сыном офицера лейб-гвардии Семеновского полка и шестнадцати лет начал изучать живопись и служить помощником разных художников в Санкт-Петербурге, включая Матвеева и кого-то из Сахаровых (возможно, Михаила или Александра, которых Петр Великий нанял для работы живописцами). Он также обучался в студии Каравака. Считается, что именно Антропову принадлежит множество интересных портретов — но все они были написаны после 1762 года, то есть не относятся к рассматриваемому периоду. Однако молодым человеком он познакомился с Растрелли, который занял его в своих работах. Примерно в 1747 году его можно найти работающим — хотя и на второстепенных ролях — над украшениями Аничкова дворца, сооружение которого тогда подходило к концу. Несколькими годами позже, в 1752 году, он уже в Киеве, расписывает церковь Святого Андрея. Там же, в Киеве, он стал учителем молодого Левицкого, которому было суждено стать лучшим русским портретистом в правление Екатерины II; с ним мы уже встречались на страницах этой книги. Левицкий сопровождал Антропова по пути в столицу, но по дороге Антропов задержался в Москве, чтобы расписать потолки во дворце Головина. Когда в Россию, примерно в 1758 году, прибыл Ротари, Антропов некоторое время учился у него. Похоже, Антропова высоко ценили при дворе, поскольку в 1759 году он получил повышение, а двумя годами позже был назначен Синодом смотрителем религиозной живописи. Среди его портретов позднего времени есть портреты Петра III, Екатерины II и эскиз портрета молодого Павла I.