Игорь Можейко - Тайны Нового времени

Современники редко отдают долг гению. Тому приходится прожить чуть ли не сто лет, чтобы люди прониклись пониманием его величия. Льва Толстого все знали и почитали, только Православная Церковь его ненавидела, а вот Пушкина, оказывается, осуждали за дуэль с Дантесом даже его друзья. И многие считали, что Дантес куда более благородный господин, чем этот камер-юнкер Пушкин.

С Шекспиром было еще сложнее — он и сам, видно, не считал себя гениальным писателем. Ведь для того, чтобы разобраться, гений ты или посредственность, нужно, чтобы кто-то прокричал тебе об этом в самое ухо. А в 1600 году некому было сообщить эту новость Шекспиру.

А знаете ли вы, что прижизненных изданий шекспировских пьес почти не существует не только из-за невнимания к нему современников, но и потому, что Шекспир категорически возражал против того, чтобы его пьесы выходили в свет? Ведь никто ему за это не платил, а образованные и богатые люди часто предпочитали прочесть пьесу и обойтись без похода в театр. Больше того, некоторые пьесы Шекспира вообще исчезли. Мы знаем, что они шли в «Глобусе», но никто так и не нашел их текстов.

Даже великая трагедия «Король Лир» дошла до нас совершенно случайно. Один жулик издатель, зная, что Шекспир не допустит ее издания, послал в «Глобус» своего помощника, и тот более-менее внятно записал трагедию на слух. Так что никто не может гарантировать, что текст пьесы записан точно. А может быть, в XVI веке «Король Лир» звучал иначе?

Так что, когда Шекспир устал писать пьесу за пьесой и каждый вечер выходить на сцену, когда друзья его состарились и погибли на плахе или в дальних морях, он в один прекрасный день сказал себе: «Хватит, на дом и сад я себе заработал. А что еще нужно человеку?» И великий драматург исчез. И вряд ли сам помнил все свои пьесы.

Есть веское доказательство того, что автором пьес Шекспира был ни кто иной, как сам Шекспир.

В 1601 году, уже в зрелом возрасте, Шекспир, у которого тогда погибло несколько близких друзей, находясь в мрачном настроении, написал трагедию «Гамлет», наверное, самое знаменитое произведение во всем мире. Современники понимали, что под именем Гертруды в трагедии показана английская королева Елизавета… Но почему Шекспир назвал героя таким странным и не совсем обычным именем — Гамлет, никак не датским?

Дело в том, что у Шекспира был сын, имя которого было Гамлет или Гамнет (в зависимости от написания). Шекспир любил сына и наследника, но незадолго до написания трагедии мальчик умер.

И разве можно считать случайностью то, что драматург назвал самого любимого и трагического из своих героев именем недавно умершего сына?

Больше того, у Шекспира помимо Гамнета было две дочери, Джудит и Сьюзен. Джудит была близняшкой Гамнета. А вспомните, как любит Шекспир в своих комедиях обыгрывать сходство близнецов — брата и сестры. Вы смотрели чудесную шекспировскую комедию «Двенадцатая ночь»? Там главные герои — двойняшки Себастьян и Виола. Таких двойняшек можно найти и в других пьесах, будто Шекспир был одержим этим образом…

Порой гений и сам не замечает того, как он черпает материал из собственной жизни. Так было и с Шекспиром.

Когда Шекспир уехал в Стратфорд, актеры, уже в его отсутствие, решили поставить его последнюю пьесу — «Генрих VIII». Во время представления случился пожар, и театр Шекспира сгорел дотла. И следа не осталось в Лондоне от провинциального сочинителя пьес.

Постепенно все забыли, где стоял театр «Глобус», а как он был устроен, знали лишь по картинкам того времени.

И вот недавно при земляных работах в том районе Лондона строители наткнулись на фундамент знаменитого театра.

И его восстановили в том виде, каким он был прежде.

Это действующий театр. Будете в Лондоне, загляните туда, и вы увидите, как ставились пьесы Шекспира при его жизни.

Королевские регалии Англии всегда хранились в Тауэре, в замке на левом берегу Темзы недалеко от центра Лондона.

Для них была выделена сводчатая, разделенная решеткой надвое комната на первом этаже башни Мартина. К самим ценностям подойти было невозможно, если тебя не приведет хранитель королевских регалий.

В 1671 году эту должность занимал Тэлбот Эдвардс, глубокий, по меркам того времени, семидесятисемилетний старик, тем не менее хорошо сохранившийся, бодрый и разговорчивый ветеран. Он с женой и дочкой обитал в небольших комнатах на верхнем этаже башни, так что ни днем, ни ночью не расставался с сокровищем.

Порой за умеренную плату Эдвардс показывал регалии гостям, но, разумеется, это должны были быть люди солидные, достойные доверия, состоятельные.

Именно к ним относился седобородый пастор, приехавший из провинции с женой, которая была вдвое его моложе, робкой, бледной, неспособной унять волнение женщиной. Оказывается, она была в столице впервые.

Супружеская пара произвела самое благоприятное впечатление на хранителя, полагавшего себя замечательным знатоком людей. После недолгой беседы он повел их на нижний этаж к запертой комнате, перед которой всегда стоял часовой.

Сначала гости вошли в комнату, затем подошли к решетке, делившей ее надвое, хранитель открыл замок и пропустил гостей внутрь. Войдя за ними, он запер решетку и спрятал ключ.

Простите, сэр, — сказал хранитель, — но таков порядок. Ведь не исключено, что в один прекрасный день под видом посетителя сюда может пробраться отчаянный грабитель.

— Ах! — испугалась супруга пастора. — Я так боюсь грабителей!

Хранитель позволил пастору и его жене трогать и брать в руки драгоценности, а сам поведал их удивительную историю. Он рассказал, что настоящие регалии были изъяты Оливером Кромвелем в 1649 году, то есть совсем недавно. После того как покончили с пуританами этого узурпатора и республиканца и монархия была восстановлена, королевские ювелиры изготовили точные копии старинных регалий. Именно ими и короновали нынешнего короля Карла II.

Внезапно болезненная пасторша вскрикнула, и глазки ее закатились.

— Моей жене дурно! — испугался пастор.

Вместе с добрым хранителем пастор вытащил жену наружу, а под шумок успел сделать восковой слепок с ключей от сокровищницы.

Через неделю пастор явился к Эдвардсу вновь и сообщил, что его жене уже лучше. Хранитель пригласил пастора на обед. За обедом много шутили, смеялись, и жена хранителя была очарована подарком пастора — четырьмя парами белых перчаток, стоивших немалых денег.