Алексей Смирнов - Несостоявшийся русский царь Карл Филипп, или Шведская интрига Смутного времени

Уже через неделю после вступления в Ярославль ополчение стало рассылать по городам грамоты с приглашением прислать по два-три представителя для избрания государя. Временное русское правительство Пожарского сообщало, чьи имена сразу исключаются из списка кандидатов: «А мы всякие люди Нижнего Новгорода, утвердилися на том и к Москве к боярам и ко всей земле писали, что Маринки и сына ее и того вора, который стоит под Псковом, до смерти своей в Государи на Московское государство не хотим, также что и Литовского короля».

Быстрого отклика на призывы из Ярославля не последовало — многие города выжидали развития событий, и в июне 1612 года Временное правительство перешло от уговоров к угрозам: «А будет, господа, вы к нам на совет вскоре не пришлете, и от вора и от Марины и от сына ея не отстанете, и с нами и со всею землею не соединитесь, и общим советом на Московское Государство Государя не учнете с нами выбирати, и нам, господа, с сердечными слезами с вами ростався, всемирным советом с Поморскими и с Понизовыми и с Замосковными городы выбирати Государя, кого нам Бог даст». А «Бог», по мнению руководителей ополчения, уже предложил свою кандидатуру, которую оставалось лишь провести на избирательном соборе.

Земское ополчение хотело знать «подлинно, по статьям» содержание договора Делагарди с новгородцами и для этого отправило в мае в Новгород своего представителя Татищева, который оставался там неделю и вернулся с благоприятными впечатлениями о шведах. Он сообщил, что «в Великом Новгороде от Немецких людей Христианской вере никакой нарухи и православным Крестьянам разорения никакого нет, а живут по-прежнему безо всякой скорби». В конце июня в Ярославль прибыло новгородское посольство, представившее Совету всей земли список с договора Новгорода с Делагарди.

Начались торжественные переговоры с участием делегатов многих российских городов, проходившие по процедуре, обычной для встреч с представителями иностранных держав. Дмитрий Пожарский, отвечая на приветствие послов «Новгородского государства», не выдержал и, отступив от протокола, с горечью проронил: «При прежних великих государях послы и посланники прихаживали из иных государств, а ныне из Великого Новгорода вы послы».

Новгородцы постарались представить дело в максимально благоприятном для них свете, чтобы, как они говорили, русские были «с Немецкими людьми вместе заодин». По их словам, Густав Адольф и королева-мать согласились отпустить в Россию Карла Филиппа в ближайшее время, и нет никаких сомнений, что он перейдет в православие.

Пожарский писал в Новгород: «Ныне изо всех городов при ваших посланниках были многие всяких чинов люди и то слово по вашему письму слышели, что королевич Карло Филип Карлович будет в Великий Новгород ныне, по летнему пути вскоре». Грамоты, которые Совет всей земли рассылал по городам, проникнуты уверенностью в скором и счастливом окончании дела. «Карл Филип будет в Новгороде на государство вскоре, и дается на всю волю Новгородского государства людей, и хочет креститься в нашу православную христианскую веру греческого закона, — писал Пожарский в Путивль накануне приезда новгородского посольства и, желая укрепить уверенность своих адресатов, добавлял: — О том мы к вам пишем по христианскому своему обету не ложно, по их письму».

Впоследствии усилиями многих русских историков князя Дмитрия Пожарского сделали удобным национальным героем, у которого и в мыслях не было сажать на престол иноземного принца. Многие документы периода ярославского стояния ополчения не вписывались в образ этого человека, вылепленный по готовому образцу, предложенному официальной историографией. И об этих свидетельствах попросту «забыли». Однако патриоты бывают разными. В Ярославле вокруг Дмитрия Пожарского собрались люди, убежденные, что спасти Российское государство от разорения и междоусобиц сможет лишь шведский принц на Московском престоле.

В планы ополчения входило заключение соглашения с новгородским посольством о присоединении «земли» к договору Делагарди с Новгородом. Затем, на Соборе в последних числах июня, можно было провозгласить Карла Филиппа государем всея Руси. Но речь новгородских посланцев заставила Временное правительство насторожиться и, возможно, пожалеть о своих преждевременных оптимистичных посланиях в города.

«На Ноугородское государство Карлус король благословил сына своего, князя Карла Филиппа, и от матери и от брата отпущен совсем, ныне в дороге, а чаяли его Государя вборзь, сего Петрова говейна к Ивану дни, или кончая к Петрову дни, а в Выборе мешкати не учнет, пойдет к Ноугороду, и чаем будет вскоре», — заявили посланные.

Прошел почти год со времени оккупации шведами Новгорода и приглашения принца на русское царство, а Карл Филипп, оказывается, не только не прибыл в Россию, но даже неизвестно, явился ли в Выборг! Не повторилась бы история с приглашением на московский престол польского принца Владислава! Если новгородцы обманулись сами, то что заставляло их вселять неоправданные надежды в лидеров ополчения? Эти опасения высказал в своем ответном слове новгородским послам Дмитрий Пожарский: «Толко уже мы искусились: не так бы ныне учинилось, как Полского и Литовского короля. Полский Жигимонт король хотел дати на Российское государство сына своего королевича, да через крестное целованье гетмана Польского Станислава Желковскаго и через свой лист, за рукою своею и печатью, манил с год, и не дал; а над Московским государством что Польские и Литовские люди учинили, то вам и самим ведомо. А Свейский Карлус король также на Новгородское государство хотел сына своего отпустити вскоре, да по ся места, уже близко году, королевич в Новгород не бывал».

Новгородцы почувствовали себя задетыми и, желая оправдаться, начали врать и изворачиваться. Карл Филипп-де уже был отпущен из Швеции «после договору с Новгородскими людьми вскоре» и находился в пути, но тут пришла весть о смерти отца, «и он для того с дороги ворачался и по своей вере для погребанья мешкал». Только управился Карл Филипп Карлович с похоронами и вступил на престол его брат Густав Адольф, как началась война с датчанами: «королевич Карло Филип затем позамешкал, вместе с братом своим с Густавом королем промышлял, против Датского ратью ходил». Теперь же все препятствия устранены, мать и брат Карла Филиппа отпустили, и «чаем подлинно что он пришел на Иванов день в Выборг, или кончае на Петров день будет».

Можно представить, как потели на этом допросе в своих парчовых кафтанах и шубах новгородские делегаты, придумывая неуклюжие отговорки! Послы испытывали тем большую неловкость, что многие месяцы они сами допытывались у Делагарди, отчего не едет будущий русский царь, и с сомнением выслушивали его версию о походе против датчан одиннадцатилетнего воина. Шведский полководец с полным основанием жаловался в Стокгольм, что ему все труднее находить оправдания задержки принца в разговорах с нетерпеливыми и подозрительными московитами.