Нэнси Голдстоун - Четыре королевы

В данном случае автор допускает ошибку: наследницей средневековой Священной Римской империи была не Германия (как единое государство возникшая лишь в XIX веке), а Австрия — до сих пор официально именующаяся «Osterreich», то есть «Восточный Рейх». Вплоть до объединения Италии в 1860-х годах именно Австрийская империя покровительствовала папскому престолу и осуществляла контроль над Апеннинским полуостровом. (Прим. ред.).

Фьеф (франц. fief), то же, что феод… fe — «верность» и od — «владение») — при феодализме земля, пожалованная сеньором в наследственное владение своему вассалу (реже — фиксированный доход или право на получение дохода), пользование и распоряжение на условиях несения вассалом военной, административной или придворной службы в пользу сеньора. Этот вид земельного держания практиковался во времена Средневековья в Европе.

Два наречия, langue d’Oc (южное) и langue d'Oil (северное), представляли собой обособленные диалекты языка пришлых германских племен (франков, вестготов), со значительной примесью латыни и языка завоеванного кельтского населения (галлов). Они разнились фонетикой и словарным составом, но не настолько, чтобы их носителям совсем нельзя было понять друг друга. На langue d’Oc говорили в Аквитании, Гаскони, в Тулузском домене, в Провансе, но Лангедоком прежние земли графства Тулузского стали называть лишь после того, как оно вошло в состав французского королевства. (Прим. перев.).

Домен короля (личный) занимал в конце XII века сравнительно небольшую территорию Иль-де-Франс (около 12 тыс. км 2), но «окрестностями Парижа» эту область назвать все-таки нельзя. Кроме того, королю принадлежала Овернь, часть Нормандии, графства Реймс, Блуа, подчинялись области Бри и Сансер, в его распоряжении были также вассальные земли Вермандуа, Дрё, Валуа, Амьен, Монфор и др. В целом по территории владения короны заметно превосходили Прованс и графство Тулузское вместе взятые. Но они были столь же заметно беднее и хуже развиты экономически. (Прим. перев.).

Называть катаров «католической» сектой — значит, ничего не понимать в сути их учения и в католицизме. Катары начисто отрицали все догматы католицизма, не признавали Христа богочеловеком, не соблюдали таинств крещения, брака, соборования, насмехались над иконами и священным символом креста, не признавали власти папы, церковной организации и отказывались платить десятину и прочие поборы. В отличие от возникших позднее протестантских течений, они не призывали «восстановить чистоту христианства», а прямо противостояли католичеству, хотя и называли себя «добрыми христианами». Катары представляли смертельную угрозу не только вероучению, но и католической Церкви как организации. (Прим. перев.).

Фактически лангедокские катары исповедовали манихейство — пришедшее с Ближнего Востока учение, утверждавшее, что бог и дьявол равносильны и равновелики; первому из них принадлежит мир горний, духовный, второму — телесный, материальный. Как и протестанты три века спустя, катары осуждали католическую церковь за стремление к мирской власти и материальным богатствам — но, в противоположность протестантам, обожествлявшим стяжательство, они считали все материальное вотчиной дьявола. Отсюда вытекало презрение катаров к материальным благам и стремление к смерти как к способу уйти от дьявола и воссоединиться с богом. (Прим. ред.).

Из этой фразы следует, что Раймонд VI лично убил несчастного легата. Разумеется, это не так. Легат был убит одним из подданных Раймонда в принадлежавшем графу городе Сен-Жиль на берегу Роны. Южанин по происхождению, легат сильно досадил многим своими проповедями, а за кинжалы его соплеменники брались легко. Дело об убийстве расследовали, но связь между убийцей и графом Тулузским установлена не была. Автор, как и многие пишущие об этом периоде, безоговорочно верит источникам, лояльным королю и враждебным владыкам Тулузы, чего делать не следует. См. в приложении «Два графа» более объективную характеристику сеньоров Юга. (Прим. перев.).

Автор забывает, что за четыре года до этих событий крестоносцы захватили и ограбили православный Константинополь. (Прим. ред.).

Эта мера не была направлена лично против Раймонда. Отчуждение имущества у человека, нарушившего какую-либо клятву или присягу, было общим обычаем Средних веков. Это случалось и до альбигойского крестового похода, и после, по всей Европе. Конфискация производилась в случаях, когда вассал изменял своему сюзерену, а поскольку верность богу и Церкви мыслилась также как своеобразный вассалитет, то впавший в ересь или оказывающий покровительство еретикам приравнивался к изменнику. Под угрозой конфискации оказались все сеньоры Юга. (Прим. перев.).

Симон де Монфор, владелец незначительного графства на севере Франции, первоначально был лишь одним из предводителей отрядов, выступивших в поход. В составе войска находились особы намного знатнее его — например, герцог Бургундский. Руководителем считался поначалу папский легат, монах Арно Амальрик. После захвата городов Безье и Каркассона понадобилось избрать военного вождя. Более знатные сеньоры отказались принять эту сомнительную честь, а Монфор согласился. У него был богатый опыт боевых действий, он отличался глубокой религиозностью, хорошо себя показал во время позорного IV крестового похода 1204 года, за ним охотно шли люди, он был неутомим, умел действовать быстро и решительно. Однако он был неграмотен, груб, совершенно несовместим с культурой и обычаями Юга, и его именем долго еще пугали детей в Лангедоке. (Прим. перев.).

Безье был взят штурмом 23 июля 1209 года, во время боя начался пожар. Люди в церкви действительно сгорели — но ее никто не поджигал намеренно, это всего лишь легенда. Катары вряд ли могли укрываться в церкви, но в пожаре гибли все подряд, огонь не щадил и добрых католиков. Каркассон был взят в осаду и спустя месяц вынужден был сдаться, но большая часть населения успела покинуть город, и потому массовой резин там не было. (Прим. перев.).

Автор ничего не говорит о происхождении и юности Бланки, а между тем они многое определяли в ее моральном облике и политической деятельности. Ее родителями были король Кастилии Альфонс VIII (1158–1214) и Элеонора Английская, дочь короля Англии Генриха II и прославленной Элеоноры Аквитанской. Их двор был веселым и блестящим, Кастилия тех времен гостеприимно встречала трубадуров. Ни о какой мрачной «испанской» религиозности речи тогда не было, это явление более позднее. Однако воспитание Кастилии, несомненно, внушило Бланке чувство долга и ответственности правителя перед богом за свои земные дела. В очень сложной обстановке конца XII века Элеонора Аквитанская сочла необходимым устроить брак одной из своих внучек с наследником тогдашнего короля Филип на-Августа, Людовиком (будущим VIII), и лично приехала в Кастилию, преодолев горы зимой в возрасте 80 лет. Оценив качества младшей внучки Бланки (ей было 11 лет), которая во многом унаследовала ум, энергию и проницательность бабушки, она увезла ее во Францию, и вскоре (23 мая 1203 года) брак был заключен. Соответственно, но воспитанию, языку, привычкам Бланка принадлежала к той же культуре, что и графы Тулузские (Раймонд VII приходился ей кузеном по матери), и правители Прованса. Каково было ей самой, совсем еще ребенком, приспосабливаться к совершенно чужой стране, грубым нравам, холодному климату, нам остается только догадываться. В любом случае она хорошо понимала, что предстоит Маргарите, и не хотела облегчать ей задачу. Но косвенным признакам можно судить о том, что она все-таки придала некоторый оттенок куртуазности своему двору, пока была молода. Граф Тибо Шампанский, выросший при дворе своей куртуазной матери, не стал бы ухаживать за королевой, если бы она не позволила этого. И именно куртуазность предохраняла Бланку от пошлой супружеской измены, в которой даже злейшие недоброжелатели не обвиняли ее, пока жив был муж. Надлом, превративший ее в описываемую суровую королеву, видимо, произошел, когда Бланка внезапно осталась с четырьмя детьми мал мала меньше (пятым она была беременна) без мужа, будучи уже немолодой, в очень нелегких внешних и внутренних обстоятельствах. (Прим. перев.).