Нэнси Голдстоун - Четыре королевы

Новость о его пленении быстро дошла до европейских дворов, и родственники немедленно взялись за дело. В Англии Генрих и Элеонора пресекли торговлю с северной Италией и силой задержали всех купцов и граждан Асти и Турина, которым случилось оказаться в то время на острове. Во Франции Маргарита уговорила Людовика поступить так же, что привело к сотням арестов. Затем она потребовала, как условие выхода на свободу, выплату больших сумм, до нескольких тысяч фунтов, помимо освобождения ее родственника. Беатрис Савойская, мать сестер, приказала своим солдатам перекрыть дороги между Швейцарией и Провансом и захватила много пленников. Даже Санча уговорила Ричарда поучаствовать, выдав деньги, необходимые для спасательных акций. Поставленные перед лицом надвигающегося обнищания в результате самых настоящих международных экономических санкций, граждане Асти осознали свою ошибку и отпустили дядюшку Томаса.

При твердой поддержке сицилийского проекта со стороны папы и родни Элеоноры король и королева Англии приобрели доверие и уважение на международном уровне, а это уязвляло гордость Ричарда. Предложение явно обсуждалось часто и долго — а его, наиважнейшее частное лицо в Англии, не пригласили!

Генрих и Элеонора пытались повторить относительно Сицилии успех гасконской комбинации. Они снова намеревались сочетать удары военного кнута с дипломатическими пряниками. У Манфреда имелась дочь, и эту дочь можно было выдать замуж за Эдмунда, как раньше сестру короля Кастилии выдали за Эдуарда. Не случайно Джон Мэнсел, тот самый посол, который устроил брак Эдуарда, был тайно направлен к Манфреду в мае 1257 года с аналогичной миссией.

Вероятно, особенное раздражение вызвала у Ричарда пышная церемония в Вестминстере, в ходе которой особый представитель папы вручил коленопреклоненному Эдмунду внушительное кольцо как символ инвеституры на Сицилию. По этому поводу Генрих также преклонил колени у алтаря и в присутствии блестящего собрания английской знати поклялся именем св. Эдуарда направить войско, чтобы разбить Манфреда от имени сына. «Сердце короля полнилось гордостью и восторгом… как если бы сын его Эдмунд уже был коронован; он прилюдно называл уже своего сына Эдмунда королем Сицилии» , — говорит Матвей Парижский. Граф Корнуэлл, жаждавший получить собственную корону, как буржуа жаждет титула, внезапно оказался перед невыносимой перспективой — увидеть племянника на троне, который мог бы стать его собственным…

Ричард не мог остановить Генриха и Элеонору, но мог задержать их и причинить беспокойство. Но их план требовал денег — очень больших денег, — а этого добра у Генриха явно недоставало. Пригодилась и тактика, в прошлом хорошо послужившая Ричарду — возмущение дворянства; послужила она ему и теперь. Но во всем была виновата, конечно, жена.

Рождество 1255 года, год спустя после большого семейного съезда в Париже, стало для Санчи испорченным праздником. Ее муж едва разговаривал с братом. «Родная кровь и плоть спорит со мною; опять брат мой, граф Ричард, восстает против меня», — так, говорят, жаловался Генрих на семейном обеде в Винчестере. Гнев и досада графа Корнуэлльского были, однако, направлены не только на брата. Он также обвинял Санчу и ее родных в том, что они заботятся об интересах племянника Эдмунда в ущерб его собственным.

После десяти с лишним лет брака Санча очень остро воспринимала разочарование супруга. Она была очень богата, однако богатство не принесло счастья. Она родила Ричарду сына, но Эдмунд был еще слишком мал, чтобы привлечь внимание жесткого человека сорока шести лет. К тому же Эдмунд обычно находился в Виндзоре с младшими детьми Элеоноры, по обычаю того времени. Санча, разумеется, часто навещала его, но Ричард предпочитал общество Генриха, своего двадцатилетнего сына от первой жены. Точнее, он предпочитал проводить время или с Генрихом, или за работой, лишь бы не с Санчей — чем, видимо, объясняется тот факт, что графиня Корнуэлльская не родила больше ни одного ребенка.

Она находила утешение в религии. Санча назвала сына в честь св. Эдмунда Исповедника; она читала жития святых и получала религиозные наставления от Матвея Парижского, который был доверенным и близким человеком и графа Корнуэлла, и его жены. Она ездила с Ричардом, когда тот посетил папу в 1250 году. На следующий год они вместе построили и освятили церковь в Хэйлзе (около 30 миль к северо-западу от Оксфорда), затратив большие средства, во исполнение обета, данного графом Корнуэллом, когда он, возвращаясь морем из Гаскони, попал в шторм и ждал неминуемой смерти. Это дело стало самым светлым моментом в существовании Санчи в Англии — нашлось приложение и ее благочестию, и любви к красоте; десять тысяч марок было затрачено на богоугодные труды. Но и они не сблизили супругов, и отношения Санчи с мужем в конце 1255 года стали еще холоднее, чем прежде. На Рождество она, наверное, молила бога, чтобы тот наставил ее на путь истинный.

Редко случается, чтобы провидение так быстро вознаграждало за преданность: не прошло и месяца, как 28 января 1256 года правящий сюзерен Германии, Вильгельм Голландский, который воспользовался смертью Конрада в 1254 году, чтобы захватить себе титул «короля римлян» (т. е. Священной Римской империи), умер в походе, предпринятом, чтобы укротить кого-то из своих северных подданных. По всей видимости, он напрасно положился на прочность льда, пересекая замерзшее озеро, и провалился вместе с конем в полынью. «Разъяренный всадник [Вильгельм] вонзил острые шпоры глубоко в бока коня, вплоть до внутренностей, и благородное, рьяное животное отчаянно пыталось подняться и освободиться, но не смогло». Остальные его рыцари, боясь пропасть таким же образом, отступили. Вильгельм все же выбрался на берег, но совершенно беззащитным попал в руки врагов. Он попытался подкупить своих пленителей, однако те предпочли изрубить его в куски. Пост «короля римлян» внезапно и очень кстати стал вакантным.

В обычном своем состоянии граф Корнуэлл призадумался бы, стоит ли становиться королем в стране, которая только что доказала свою воинственность, убив своего повелителя. Но Ричард уже упустил одну возможность из-за излишней, как он теперь полагал, осмотрительности, и он сразу же принялся продвигать свою кандидатуру на вакантную «должность». Не прошло и недели со смерти Вильгельма Голландского, как граф Корнуэлл нанял за две сотни фунтов престижного посредника, чтобы тот действовал как его закулисный представитель. Затем Ричард известил о своих намерениях Генриха, и король проникся таким энтузиазмом по этому поводу, что отправил одного из своих служащих в Рим с петицией об официальном одобрении плана папой.