Джулия Ловелл - Великая Китайская стена

26 сентября 1792 года король Георг III отправил в Китай первую британскую торговую миссию. Она состояла из семисот человек и включала дипломатов, предпринимателей, военных, ученых, художников, часовых дел мастера, садовника, пятерых немецких музыкантов, двух китайских монахов из Неаполя и пилота воздушного шара. Разместившись на трех крупных кораблях, они прихватили с собой наиболее впечатляющие плоды научного прогресса на Западе — подзорные трубы, часы, барометры, пневматические ружья и, естественно, воздушный шар. Все эти вещи должны были поразить воображение китайского императора Цяньлуна и заинтересовать его в торговле с Западом, убедив, что он сам и триста тринадцать миллионов его подданных очень нуждаются в британских технических диковинках.

В течение последних десяти лет Британия имела значительный торговый дефицит с Китаем. В то время как китайцев вполне устраивало обслуживание растущего пристрастия Британии к чаю, они не хотели взамен ничего, кроме солидных объемов серебра. Горстка британских торговцев — сотрудников Ост-Индской компании, — получивших разрешение работать в Китае, была заперта в городе Кантон, подальше от политической столицы, Пекина. Там их жизнь ограничивалась кишевшими крысами складами и жилищами. Им запрещалось контактировать с китайцами и вести дела на родном языке, их принуждали торговать через посредничество местных чиновников, развлекавшихся взиманием со своих гостей огромных таможенных пошлин. Каждая ступенька в экономической иерархии Китая, казалось, существовала для надувательства иностранцев — от главы морской таможни провинции до местного лавочника, спаивавшего иностранных моряков смертельно крепким спиртным, как отмечалось в «Дневнике лорда Макартни во время его посольства к императору Цяньлуну в 1793–1794 гг.», чтобы «выкачать из них все наличные деньги». В условиях, когда доходы Ост-Индской компании в Китае не могли покрыть расходы на управление Индией, а британские любители чая загоняли торговые показатели в зону дефицита платежного баланса, Азия быстро превращалась в место для отмывания британских денег.

Именно при данных потенциально разрушительных обстоятельствах Генри Дандэс, министр внутренних дел и бывший президент Ост-Индской компании, обратился к лорду Макартни, опытному и хитрому дипломату, с просьбой возглавить посольство в Китай. Макартни выставил условия, при которых он согласится с предложением: пятнадцать тысяч фунтов за каждый год, проведенный за пределами Британии, и титул графа. В обмен, указал Дандэс, Макартни будет проповедовать принципы свободной торговли, открывать новые порты и рынки для Британии в Китае, создаст постоянное посольство в Пекине и займется промышленным и военным шпионажем. Сделка состоялась.

В июне 1793 года, после девяти проведенных в море месяцев и остановок в Рио-де-Жанейро и на Мадейре для пополнения корабельных винных запасов, британская миссия достигла острова Макао, португальского анклава у южного берега Китая, где из-за тропической влажности все здания покрылись зеленой плесенью. Следующие четыре месяца британцы и их громадный груз ползли вдоль побережья для встречи с императором в его северной столице, Пекине. За ними неотступно наблюдало бдительное имперское чиновничество, проявляя чудеса гостеприимства — всего на один день британцам выдавалось двести штук разной домашней птицы — и при этом умудряясь избегать содействия посольству в любых существенных для него вопросах. Когда в конце концов паломничество в Пекин завершилось, британцам объявили — император сможет принять их лишь еще севернее, в своей летней резиденции — прохладном горном Джехоле.

Когда, почти через год после отплытия из Портсмута, британцы в сопровождении оркестра, наряженного во взятые напрокат зеленые с золотом шутовские костюмы — ими прежде, по крайней мере однажды, воспользовалось французское посольство, — предстали наконец перед небесным императором по случаю высочайшего дня рождения и вручили украшенную драгоценными камнями шкатулку с письменными предложениями Георга III, тот принял их довольно сдержанно. Возможно, император прочел чересчур много невероятных сплетен о британских подарках в китайской прессе, заявлявшей, что британцы привезли карликов ростом в фут и слона размером с кошку, и его не очень впечатлили представленные в действительности подзорные трубы, планетарии и экипажи. Подарки, собранные Динуидди, астрономом посольства, в летнем дворце в Пекине, по оценке Цяньлуна, можно было использовать лишь в качестве детской забавы. Единственной реакцией, которую вызвала линза Паркера, стал взрыв веселья, когда некий игривый евнух получил ожог, засунув под нее палец. Экипаж на пружинных рессорах, привезенный британцами в надежде открыть дверь для экспорта, немедленно сочли неприемлемым для использования императором: Цяньлун «не потерпит, чтобы кто-то сидел выше его, да к тому же повернувшись к нему спиной».

Цяньлун дал официальный ответ на британские предложения в специальном эдикте, который вручили Макартни 3 октября, хотя составлен он был еще 30 июля, более чем за шесть недель до встречи британцев с императором и вручения ему подарков. Другими словами, приговор миссии вынесли задолго до того, как она добралась до цели путешествия. Цяньлун ясно дал британцам понять, что «никогда не ценил хитроумных изобретений и не имеет ни малейшей заинтересованности в продукции вашей страны». Его слова оказались правдивыми: семьюдесятью годами позже, когда британские и французские солдаты разрушили Летний императорский дворец в пригороде Пекина, подарки Макартни были обнаружены нетронутыми и сваленными в конюшне. Похоже, именно члены посольства по большей части пользовались своими техническими диковинками во время пребывания в Китае: Макартни путешествовал в Джехол в британском экипаже, а Динуидди испытывал подзорную трубу на дальность и четкость изображения, наводя ее на прогулочные лодки и едва прикрытые прелести певичек в Сучжоу, городе каналов на восточном побережье Китая.

Бедные британцы! Рассчитывая войти в доверие к китайцам, они терпели многое: мучительные часы в китайском театре, насмешки во время публичных банкетов из-за неумения пользоваться палочками для еды, — и все же посольство провалилось по каждой из намеченных целей. Серьезной преградой стал язык. После того как китайские монахи из Неаполя, изначально взятые в качестве переводчиков, испугавшись кары со стороны императорского двора за самовольное оставление Китая, сбежали с корабля в Макао, единственным из сопровождающих лиц, кто хоть немного мог объясняться на китайском языке — почерпнутом у сбежавших монахов, — был двенадцатилетний Томас Стаунтон, сын заместителя Макартни, Джорджа Стаунтона. Создавшееся положение поставило посольство фактически в полную зависимость от переводческих усилий португальских и французских миссионеров, подвизавшихся при китайском дворе, которых Макартни сначала нашел «неискренними и лукавыми», а затем «неуемными интриганами». Солидный список подарков, предложенных императору, благодаря их усилиям превратился в тарабарщину. Например, термин «планетарий» был просто-напросто транскрибирован фонетически, затем пояснен императору на цветистом классическом китайском языке как «географические и астрономические музыкальные часы».