Джулия Ловелл - Великая Китайская стена

Мифотворчество о Великой стене продолжало развиваться в еще более экстравагантных формах и в XX веке. В 1932 году, за несколько десятилетий до наступления эры освоения космоса, миллионер-карикатурист, писатель и синофил Роберт Рипли пустил в широкий оборот утверждение — впервые умозрительно выдвинутое в 1893 году, — что стена является единственным творением рук человеческих, видимым с Луны. И хотя данное предположение подтвердил Нил Армстронг, позже в журнале «Джиогрэфик мэгэзин» было показано: наблюдавшаяся им картинка — лишь скопление облаков. Тем не менее это мнение дожило до XXI века, его бесконечно цитируют китайские патриоты, жадные до изюминки журналисты, путеводители и авторы школьных учебников. Джозеф Нидэм в своем монументальном труде по истории науки и инженерного искусства Китая «Наука и цивилизация в Китае» (начата в 1950-х годах) солидно двинул всю идею вперед, когда отметил: стена «считается единственным творением человека, которое могло быть замечено марсианскими астрономами», какими бы они ни были.

Новый толчок пропаганде Великой стены дал в 1935 году Мао Цзэдун, бросивший клич своим коммунистам-революционерам (в то время загнанным правым правительством в изолированный от остального мира уголок северо-западного Китая): «Вы не настоящие мужчины, если не всходили на Великую стену», — который теперь можно увидеть на футболках, шляпах от солнца и других сувенирных безделицах, продаваемых на туристских пятачках у стены. Потрясающие и зачастую недоступные для проверки статистические данные на каждом повороте изумляют сегодня тех, кто приехал посмотреть на стену и погулять по ней: что она тянется на шесть тысяч километров, что сохранившиеся на сегодня участки стены могли бы соединить Нью-Йорк и Лос-Анджелес, что кирпичами, использованными для ее постройки, без труда можно опоясать земной шар, если из них сложить стену высотой в пять метров и толщиной в метр, — и пошло-поехало. В 1972 году, во время экскурсии на стену в ходе носившей прорывной характер миссии в Китайскую Народную Республику, Ричард Никсон провозгласил (для западной аудитории, пребывавшей в восторге от зрелища, как непреклонный антикоммунист, президент Америки братается с лидерами за «бамбуковым занавесом»): «Это великая стена, и построить ее должен был великий народ». Не удовлетворившись этим, коммунистические журналисты от себя впоследствии дополнили его восторженное высказывание: «Это Великая стена, и только великий народ с великим прошлым мог иметь великую стену, а такой великий народ с такой великой стеной обязательно будет иметь великое будущее». В период расцвета туризма на стену после смерти Мао за Никсоном последовали миллионы людей, тоже единодушно усматривая величие в небывалом китайском архитектурном аттракционе (фактически единственными иностранцами в современной истории, которых не покорили чары стены, стали члены футбольной команды «Уэст Бромвич Альбион». Эта команда представляла первый английский профессиональный клуб, посетивший Китай в 1978 году после его открытия для Запада. Они отклонили предложение об экскурсионной поездке на север: «Увидев одну стену, — объяснили они, — вы увидели их все»).

Столетиями впечатлительные визитеры с Запада настолько увлекались восхождением на стену, изумленно подсчитывая, какое количество собственных столичных городов они могли бы построить из нее, или споря о том, видят ли ее инопланетяне, что не задумались об одном несоответствии: вплоть до последних десятилетий самих китайцев по большей части не интересовало их великое творение. Макартни мимоходом отметил, что, когда он с сопровождавшими его лицами усердно считал кирпичи в стене, их гиды-мандарины «выглядели довольно раздосадованными и раздраженными продолжительностью нашей остановки. Их поражало наше любопытство… Ван и Чжоу, хоть они и проходили мимо раз двадцать, лишь один раз посещали ее, и мало кто из присутствовавших мандаринов вообще бывал на ней».

Безразличие китайцев стало трансформироваться во все более живой интерес лишь примерно семьдесят лет назад и в жестко прикладных целях удовлетворения ясно осознанных потребностей современного Китая: запастись символом прошлого исторического величия Китая, чтобы пронести восприятие национальной самооценки через лишения двадцатого столетия, через его неудачные революции, гражданские войны, иностранные вторжения, голод и удручающе повсеместную нищету. Получив сигнал — главным образом от западных почитателей стены, — современное китайское отношение к Великой стене стало основываться на сходном, восторженно-беззаботном, подходе к исторической точности. Китайцы нового и новейшего времени, пережив в прошедшие столетия частые угрозы внутренних политических потрясений и иностранной агрессии, легкомысленно ухватились за убедительный в своей наглядности символ Великой стены в северо-восточном Китае. Они увидели в ее властном физическом присутствии рядом со старой китайской границей воплощение рано обретенного древним Китаем осознания себя развитой цивилизацией, необоримого, устойчивого стремления китайцев обособляться и защищать — в устойчивых границах — эту самую культуру от покушений врагов. В «Великой стене», изданной в 1994 году китайской энциклопедии, в краткой вводной статье на английском языке сказано: «Великолепная и крепкая телом и духом, она символизирует великую силу китайской нации. Любой иностранный захватчик будет разбит наголову, столкнувшись с этой великой силой [sic]».

Для большинства китайцев древность и прикладное значение стены являются не исторической гипотезой, нуждающейся в проверке и исследовании, а скорее истиной, которую нужно принять и чтить. Посещение участков Великой стены, доступных в туристских пунктах к северу и северо-востоку от Пекина, может оказаться обескураживающе неисторичным. Если спросить, когда и как именно один из этих участков безупречно отреставрированной кирпичной стены, безукоризненной за исключением отдельных клякс коммунистического раствора, был построен, обычный контролер билетов посмотрит на вопрошающего с сожалением и недоверием — вообразив, вероятно, что он или она стараются показаться смешными, — прежде чем равнодушно пересказать знакомую двухтысячелетнюю историю о первом императоре. До первого китайского полета в космос в 2003 году китайские школьные учебники сжились с мифом, что стена является одним из двух рукотворных сооружений (второе — голландская морская дамба), видных с Луны. Только после того как Ян Ливэй, побывавший в экспедиции в 2003 году космонавт, по возвращении, смущаясь, объявил, что не сумел разглядеть ни зубчика, китайское министерство образования робко занялось вымарыванием допущенной ошибки как «помехи реальным знаниям, приобретаемым учениками начальной школы».