Генрих Шлиман - Илион. Город и страна троянцев. Том 1

Сколь долго вышеупомянутый блок сможет сопротивляться воздействию погоды, я не могу сказать. Во всяком случае, он будет еще в течение длительного времени служить свидетельством не только гигантской высоты этой массы руин, но также, как я полагаю, и невероятной энергии того человека, который с помощью своих личных средств успешно срыл такие огромные массы земли. Если бы вы могли видеть, какие горы земли (в полном смысле этого слова) нужно было срыть и убрать, чтобы увидеть нижние слои, вы действительно едва ли могли бы поверить в то, что один человек за несколько лет может осуществить столь великое предприятие. По этому случаю я должен защитить Шлимана от упрека (который, будучи сам по себе вероятным, обесценивается при близком рассмотрении) в том, что он не копал с поверхности слой за слоем, чтобы получить полный план для каждого последующего периода.

Несомненно, способ его раскопок – а именно единовременное выкапывание большой траншеи через весь холм – возымел в высшей степени разрушительное воздействие на верхние слои. В слоях, близких к поверхности, находились остатки храмов эллинского периода, колонн, триглифов и всевозможных мраморных фрагментов, беспорядочно набросанных друг на друга. Тем не менее с великим тщанием и вниманием, как те, с какими производятся раскопки в Олимпии, могло бы оказаться возможным восстановить храм или, по крайней мере, часть его. Однако Шлимана совершенно не интересовал храм, принадлежащий к периоду слишком позднему для него. Я могу также сказать, посмотрев на значительную часть фрагментов, что я сомневаюсь, была бы, если бы все они были собраны вместе, получена какая-либо существенная польза для истории науки или искусства. Я, конечно, могу согласиться с тем, что это было нечто вроде святотатства. Шлиман перерезал храм (Афины) прямо надвое: строительный материал был выброшен и отчасти снова закопан; нелегко было бы кому-нибудь, даже со значительными затратами, собрать его снова. Однако, несомненно, если бы Шлиман продолжал подобным же образом, снимая руины слой за слоем от поверхности, из-за огромности этой задачи он даже сегодня, очевидно, не достиг бы слоев, в которых были найдены основные предметы. Он добрался до них, только немедленно вытащив «ядрышко» большого холма.

Холм Гиссарлык также вырос с течением времени не только в высоту, но также и в длину и толщину из-за масс руин, срытых и выброшенных следовавшими друг за другом поколениями, чтобы получить место, где они могли бы строить. Поскольку раскопки в этом направлении проводились теперь систематически, можно с величайшей точностью извлечь хронологические выводы из скопления руин, которые в вертикальных шахтах показывают ряд слоев, лежащих друг на друге и наклоненных наружу под углом. Едва ли можно было бы прийти к таким выводам, если бы слои, которые лежат один на другом, но не всегда на одном и том же уровне, были просто последовательно сняты.

Рис. 17 . Вид на Трою с юго-восточной стороны. Точка зрения – с плато между Симоентом и Фимбрией, над амфитеатром Нового Илиона. Вид в 1879 г.

Близ поверхности в одном месте мы видим основание храма, в другом – стену, состоящую из правильных слоев обработанных камней эпохи Александра, так называемую стену Лисимаха. Ее положение очень характерно. В вертикальных шахтах, прорытых через внешнюю окружность холма, можно видеть последовательные наклонные слои руин, по которым легко можно понять, что мусор сбрасывали со склонов холма. На этих грудах руин и построена стена [131]; она стоит не на первоначальной скале, но на материале, который отбрасывали вниз, в сторону, и там, где внизу скалы вообще нет. Это говорит о том, что поверхность холма явно увеличивалась в ширину от поселения к поселению. Окружность холма продолжала постоянно расширяться с течением времени. Таким образом она выросла до размеров, которые как в высоту, так и в ширину значительно превышают размеры «сожженного города». Этот последний составляет сравнительно небольшую центральную часть целого. Следовавшие друг за другом города становились все больше и больше, и их радиус увеличивался. Мы впервые обратили на это внимание в нашей собственной работе по раскопкам «сожженного города». Мусор вынимали из середины и относили в сторону; однако, поскольку здесь был склон, мусор выносили через траншею, которая была прорезана по радиусу через холм до края склона, и сбрасывали вниз. В результате масса земли отчасти сползала по склону и отчасти оставалась лежать на нем, в то время как только большие камни скатывались вниз, на долину. Таким образом холм явно и постоянно рос, и, если смотреть на него снизу, казалось, что он становится все больше и больше. Теперь, как мне кажется, он выглядит еще величественнее, чем когда-либо раньше. Различные траншеи и груды земли придают холму вид чего-то очень похожего на большую крепость. Итак, искусственно раскопанный холм теперь находится в следующем состоянии. Помимо отдельных траншей, внешняя часть поверхности древнего холма все еще находится на своей первоначальной высоте, в то время как внутренняя часть раскопана. Стоя на окружных стенах, посетитель смотрит в нечто вроде огромного котла, на дне которого находится «сожженный город», и его стены и фундаменты видны ясно, как на плане. Таким образом можно познакомиться с особой природой этих сооружений.

Рис. 18 . Вид Трои после раскопок 1871—1873 гг. Северная сторона: вид с берега древнего Скамандра

Все это, следовательно, представляет большой интерес для тех филологов, которые хотят выяснить, насколько указания Гомера согласуются с существующими условиями: например, с упоминанием о том, что Гектор и Ахилл три раза описали круг вокруг города. Речь уже не идет, как раньше, обо всем холме Гиссарлык, но только о центральной части ее, которая действительно представляет собой древнее поселение. Это последнее гораздо меньше, чем все содержимое и окружность самого Гиссарлыка. Однако я должен особо подчеркнуть тот факт, что в сравнении с акрополем Бали-Дага даже эта небольшая часть все-таки составляет значительный город, который существенно превосходит поселение на Бунарбаши».

Во время моего последнего путешествия по Англии и Германии я постоянно слышал, как говорят, что я, поддавшись своим амбициям, разоряюсь на своих археологических раскопках в ущерб собственным детям [132], которые после моей кончины останутся без единого пенни. Поэтому я считаю необходимым уверить читателя, что, хотя из-за моих нынешних научных занятий я должен воздерживаться от всяких коммерческих сделок и вынужден довольствоваться небольшими процентами на свой капитал, я все еще имею годовой доход в 4 тысячи фунтов чистой прибыли от арендной платы на мои четыре дома в Париже и 6 тысяч фунтов мне приносят проценты на ценные бумаги, что в общем составляет 10 тысяч фунтов; в то время как, даже включая большую стоимость моих раскопок, я трачу не более 5 тысяч фунтов в год и, таким образом, могу добавлять к моему капиталу ежегодно 5 тысяч фунтов. Таким образом, я полагаю, что после своей смерти я оставлю своим детям достаточно большое состояние, чтобы они смогли продолжить научные занятия своего отца, даже не трогая своего капитала. Я пользуюсь этой возможностью, дабы заверить читателя, что я люблю и почитаю науку ради нее самой и никогда не буду извлекать из нее прибыль. Ценность моих огромных коллекций троянских древностей невозможно подсчитать, однако они никогда не будут проданы. Если я не подарю их при жизни, они в любом случае по моему завещанию перейдут Музею народа, который более всего люблю и почитаю.