Кэрри Гринберг - Женщины Викторианской Англии. От идеала до порока

Гувернантка. Иллюстрация из книги «Головы людей, или Портреты англичан», 1840.

Пожалуй, самые необычные обязанности выпали на долю Анны Леонуэнс, родившейся в Индии в семье английского офицера. После смерти мужа Анна открыла школу в Сингапуре, а в 1862 году получила предложение поступить на службу к сиамскому королю Монгкуту, который вознамерился дать европейское образование своим 39 женам и 82 детям. Не каждой гувернантке доводилось обучать такое скопище учеников! Но даже этим ее обязанности не ограничивались. Король попросил новую гувернантку помочь ему вести переписку: « Я с трудом читаю и перевожу по-французски, потому что французы любят употреблять нарочито туманные выражения. Вы будете объяснять мне все эти запутанные письма и обманчивые предложения. Вдобавок каждый день из-за границы мне приходят послания, написанные неразборчивым почерком. Вы будете переписывать их для меня ». Но Анна была не робкого десятка – на бестактный вопрос короля о ее возрасте она, не сморгнув, ответила: « Мне 150 ». Она отлично справилась со всеми обязанностями и продержалась при сиамском дворе 6 лет вплоть до смерти чадолюбивого монарха. Ее история легла в основу романа «Анна и король Сиама», а затем фильма «Анна и король» и мюзикла «Король и я».

Очень часто отношения детей и гувернантки были теплыми и уважительными, но гувернантка могла принести своим подопечным немало вреда, особенно в такой ситуации, когда родители и опекуны абсолютно не интересовались жизнью детей.

Например, Люси Литтлтон, впоследствии леди Фредерик Кавендиш, чье детство пришлось на 1840-е, жаловалась на свою гувернантку мисс Николсон: та секла ее, закрывала в темноте и водила на прогулку со связанными за спиной руками (это наказание было популярным в XIX веке – точно так же за ложь наказывали старшую дочь королевы Виктории). У Луизы МакДоннелл, графини Антрим, была немецкая гувернантка, которая унижала ее, но ни сама девочка, ни ее сестры не жаловались матери. Вот что графиня пишет в своих мемуарах:

«Странно, что мы, окруженные заботой и обожанием родителей, не смели сказать им, как несчастны мы были с нашей фроляйн. Мы принимали как должное то, что наша гувернантка никуда от нас не уйдет, и стоит нам пожаловаться, как мы вечно будем страдать от ее немилости. В любом случае, мы ничего не говорили, даже когда моя старшая сестра Виктория была вынуждена идти несколько миль с обмороженной пяткой, а бедная Мэри, которая только училась читать, так часто терпела тычки и щипки, что ее ручки краснели. Я помню это чувство ненависти, когда я бессильно сжимала кулаки и впивалась ногтями в ладонь, глядя на издевательства над сестрами. Мы были так несчастны, что Виктория иногда молилась, чтобы умереть во сне; я же молилась, чтобы умерла наша фроляйн».

Но иногда и дети превращали жизнь своей наставницы в ад на земле: гувернантки не только сталкивались с открытым неповиновением, но и находили живых раков в постели, мышей в чайнике и ежей в спальне. «Агнес Грей» повествует о маленьком монстре по имени Том Блумфилд. С ранних лет мальчик копирует поведение отца, хозяина дома, добавляя к снобизму еще и детскую жестокость. Он запросто может ударить младшую сестренку «чтобы приучить ее к порядку», а его любимое развлечение – ставить силки на птиц, чтобы затем разрезать их на маленькие кусочки или изжарить живьем. У мисс Грей просто руки чешутся надрать ему уши, но в этом случае он непременно нажалуется матери, которая примет его сторону. Так что гувернантка не смеет ударить его даже в качестве самообороны. Осознавая, сколь бесплодны все попытки наставить маленьких Блумфилдов на путь истинный, Агнес Грей принимается искать новое место. Долгое время Анна Бронте работала гувернанткой, так что описанные в романе эпизоды кажутся вполне жизненными и достоверными. Впрочем, воспитательные методы Анна тоже были весьма причудливыми – как-то раз она привязала своих подопечных, юных Ингэмов из Блейк-холла, к ножке стола, чтобы они не отвлекали ее своей возней. Ее старшая сестра Шарлотта, промучившись в гувернантках 3 месяца, не выдержала и навсегда оставила это занятие.

Очень часто родители принимали сторону своих чад, лишая учительниц последней опоры. Вполне логично, что мать семейства стремилась выгораживать своих проказников – они все же плоть от плоти, а гувернантка чужая. И не просто чужая, а еще и воплощение материнских страхов. Ведь кто-то же научил гувернантку игре на фортепиано и французскому, и между тем она вынуждена трудиться за деньги. Что если ваши собственные дочери, которые сейчас беспечно гоняют обруч, в будущем займут ее место? Что если отец не сумеет их обеспечить, они не выйдут замуж? Об этих страхах писала экономист Гарриет Мартино, чья сестра работала гувернанткой: « Встречаясь с родителями из среднего класса, мы замечаем, что их сердца гложет один и тот же страх – вдруг их дочери «подадутся в гувернантки ». « Только не это!» – говорит отец, возвращаясь из конторы, с фабрики, из бухгалтерии или от пациентов. «Только не это!» – вздыхает мать, представив своих девочек на месте гувернанток, коих она повидала немало ».

Более того, гувернантка была как соринка в глазу из-за ее неопределенного статуса в семье. Никто – ни хозяева, ни слуги – не знали, как с ней обращаться. Будучи образованной женщиной, она не считалась прислугой, но и настоящей леди быть не могла, ведь благородные дамы не работают. Нередко слуги с неприязнью относились к гувернанткам, которые задирали носы, но при этом тоже получали жалованье: лакеи отказывались открывать им дверь, камеристки, которые, несмотря на красивые наряды, не могли претендовать на благородство, окатывали гувернанток презрением. Гости не могли общаться с гувернанткой как с равной, шутить и флиртовать, но вместе с тем не могли и фамильярничать с ней, как с обычной горничной. Проще всего было игнорировать ее присутствие. В таком случае, сама гувернантка стремилась стать незаметной и вела себя сдержанно, особенно по отношению к хозяину дома. Учительница могла рассчитывать на партию с мужчиной, равным по положению, – например, с пастором, как Агнес Грей, – но наниматель ей не ровня. Тем не менее, в литературе флирт с хозяином – любимое времяпрепровождение гувернантки.

До второй половины XIX века женщине было невозможно сделать врачебную карьеру. Исключением может считаться разве что загадочная личность Джеймс Бэрри (1789—1865), военный хирург, а впоследствии генеральный инспектор в военных госпиталях. Доктор Бэрри лечил не только солдат, но и гражданское население: в частности, он провел первое кесарево сечение в Африке, в котором выжила и мать, и новорожденный. Однако после смерти доктора поползли слухи, будто он был переодетой женщиной, которая таким образом добилась допуска в Эдинбургский университет (впрочем, есть вероятность, что он был просто гермафродитом).