Саркис Арутюнов - Гении и злодеи Росии XVIII века

Что заставило Дэшвуда отправиться в далекую и малоизвестную страну?

Будущий член палаты общин британского парламента Фрэнсис Дэшвуд (1708—1781) был сыном сэра Фрэнсиса Дэшвуда (старшего) и его второй жены Мэри Фейн, дочери графа. Знатное происхождение позволяло получить британцу хорошее образование. Юноша посетил в 1726 году Францию, а через три года Италию. Дэшвуд отправился в Россию вместе с чрезвычайным посланником при петербургском дворе бароном Форбсом (позже этот дипломат прославится участием в англо-русском торговом договоре).

Дэшвуд, по мнению некоторых историков, специально собирался посетить Россию как турист, «движимый любознательностью». Пробыв в Кронштадте и Петербурге около месяца, он тем же летом через Данциг (нынешний польский Гданьск) и датский остров Борнхольм вернулся на родину, привезя в Лондон в своем портфеле донесение посланника Форбса. Журнал своих наблюдений он назвал так: «Дневник пребывания в С.-Петербурге в 1733 году».

Интересно, что из текстов записок Дэшвуда не видно, чтобы он до своей поездки интересовался Россией и русской столицей. Нигде мы не замечаем ссылок на какую-либо литературу о России. Единственное упоминание — о книге Бергиуса «Историко-богословский опыт о состоянии Московской церкви и религии». Лишь его личные наблюдения и общение с британцами, жившими в Петербурге, а также контакты с другими европейцами — вот главные источники информации для Дэшвуда. Он был общительным и открытым для современников. Так, среди новых знакомых в России оказались его соотечественники: командир Кронштадтского порта адмирал Сандерс, коммерсант Майер, кораблестроитель Най. Голландский хирург на русской службе Горн также стал его приятелем.

Не владея русским языком, Дэшвуд не имел возможности общаться с русскими людьми. Поэтому он всегда осторожен в оценках сведений, полученных из вторых рук. В Петербурге англичанин старался описывать то, что видел лично, своими глазами. В противном случае он воздерживается от рассказа о том или ином факте. Очень характерной была такая цитата о финансах: «Поскольку я не имею ни малейшего понятия об этой сфере русской политики, то вынужден данную тему оставить...»

Считается, что помимо устных источников Фрэнсис Дэшвуд явно располагал, по крайней мере, одним письменным источником, из которого он получил сведения о составе и численности подразделений русской армии. Возможно, этот список он получил от кого-то из европейцев, занимавших высокое положение в русской армии.

Несомненная добросовестность автора записок заставляет современного читателя с определенным доверием относиться к его сведениям. А большинство этих сведений не поддаются проверке по русским источникам.

Дэшвуд начинает рассказ о России с подробного описания Кронштадтского острова (это остров Котлин в Финском заливе Балтийского моря, в 30 километрах западнее центра Санкт-Петербурга). Совершенно точно автор записок указывает размеры: длина острова — около 12 км, максимальная ширина — 3 км, площадь — около 16 кв. км. Строительство на острове «спланировано весьма регулярно». Вход в гавань укреплен артиллерией. И тут автор указывает неточное количество орудий (700 пушек, а реально было на 1732 г. — 263 орудия).

...Со стороны гавани на острове Дэшвуд описывает большие кирпичные дома, а также трехэтажный Итальянский дворец А.Д. Меншикова (был построен в 1724 году итальянскими зодчими). Упомянет он и о деревянных церквях Св. Андрея Первозванного и Богоявленской — это гордость тогдашнего города-крепости. На юго-востоке есть гавань, она названа Купеческой, а ее окружают внешние оборонительные сооружения. Заметим, что еще Петр Великий приказал установить на ее стенках сто орудий. Крепость Кроншлот, которая была основана еще в 1703 году, «стоит отдельно». Она перекрывает фарватер между Ингерманландской стороной и островом. Сам форт был перестроен в начале 1720-х годов и тогда же стал крепостью в форме вытянутого пятиугольника, а башня старого Кронштадта — одной из вершин крепости.

Вполне возможно, наш главный герой Дэшвуд встречался с адмиралом шотландского происхождения Гордоном.

Военно-морской деятель Томас Гордон (1658—1741)был племянником известного петровского генерала Патрика Гордона. А в 1717 году, находясь в Париже, он был принят Петром I на службу в русский флот и успешно служил до 1741 года, занимая должность главного командира Кронштадтского порта. Этот известный иностранец на русской службе сделал очень многое для укрепления Кронштадта как основной крепости на Балтике. Дэшвуд пишет, что строительные работы по созданию военно-морской базы при Т. Гордоне велись постоянно. Под наблюдением Сандерса, который провел на русской службе «уже 18 лет», было задействовано около пятисот человек. Русский флот здесь имеет сорок боеспособных судов, однако далее уточняется, что лишь двенадцать из них могут оперативно выйти в море. Штатный состав флота — 20 тысяч моряков. Командование каждое лето отправляет в море небольшую эскадру для обучения личного состава.

В самом городе имеется около сотни строений, из которых Дэшвуд выделяет каменные постройки: первый на Котлине домик Петра I, построенный еще в 1705 году, а также известный нам дворец А.Д. Меншикова. Остальные строения — деревянные. Еще автор выделил превосходную кузницу с сотней занятых на ней рабочих (там производились якоря и другие железные изделия для флота).

Дэшвуд впервые встречается здесь с английским хирургом Вильямом Горном. Тот получил образование в Париже, где прослужил потом медиком двадцать лет. Затем он был принят на русскую службу Петром Великим и стал в России гоф-хирургом — первым надворным лекарем, профессором хирургии. Этот замечательный медик работал в петербургском адмиралтейском госпитале, лечил самого Петра. Горн был очень гостеприимен с Дэшвудом и даже отвез его потом в Ораниенбаум — загородную усадьбу, которая к тому времени стала казенной.

Незабываемые впечатления автора от Ораниенбаума заставляют нас обратить на это место особое внимание.

Итак, на небольшом расстоянии от острова Котлин появилась усадьба Александра Меншикова, с 1710 года называвшаяся Ораниенбаумом. С ее строительством исторически связано появление первого русского поселения, состоявшего из мастеровых, ремесленников и крестьян. Местоположение Ораниенбаума и близость к Котлину сделали усадьбу местом остановок царя Петра I в связи с его частыми поездками на строительство мощной морской крепости. Для более удобных визитов царя Меншиков соединил свой дворец каналом с заливом. Таким образом,

Петр I мог подплывать на корабле прямо к дворцу светлейшего князя. Одно из старых преданий гласит, что происхождение названия было связано с небольшим эпизодом в ходе отвоевания Ижорской земли. Говорят, на территории будущей мызы Меншикова была найдена маленькая оранжерея с померанцевыми деревьями. Над каждым деревом чьей-то рукой была сделана надпись огромными буквами Oranienbaum, что в переводе с немецкого означает «померанцевое дерево». Это позабавило царя Петра, и он пожелал присвоить такое же название усадьбе.