С. Энгус - Тайные культы древних. Религии мистерий

Есть значительное расхождение во мнениях среди современных авторов по поводу этической и религиозной ценности мистерий. Такие ученые, как Роде [937] , Рамзей [938] и Фарнелл [939] , склоняются к пренебрежительному мнению о древних мистериях. Другие, как Гловер [940] , Лейк [941] , Лег [942] , судя по всему, придерживаются нейтрального мнения или сомневаются, в то время как подавляющее большинство оценивает их положительно, например Группе [943] , Кюмон [944] , Кеннеди [945] , Анрих [946] , Воббермин [947] , Дилл [948] , Луази [949] , Джевонс [950] , Воллерс [951] , Бигг [952] и Инге [953] . Есть, конечно, и сторонники крайних точек зрения – те, кто считает, что восточные культы выигрывают на фоне христианства и что христианство очень много заимствовало у своих соперников, и те, кто возвышает христианство, осуждая все, что находится вне его. Большинство авторов сейчас признает, что в мистериях были оскорбительные и нездоровые элементы, наряду с многим, что возвышало человека над пределами повседневной жизни, его греха, боли и смерти. Если бы они были изначально столь плохи, как уверяют многие, то трудно было бы объяснить их поразительный успех в качестве миссионерских религий.

Этические ценности. Они слишком легко поддавались внешнему влиянию из-за слишком большой важности, которая придавалась ритуалу; они пробуждали религиозную экзальтацию, такую, которая редко фигурирует в религиозной истории и для которой этические соображения не имеют преобладающей ценности; они смешивали физические символы и религиозный опыт. Но они имели успех в эту агрессивно религиозную и серьезную эпоху, что доказывает, что они в какой-то степени могли удовлетворить религиозные потребности. Их приверженцы были стойкими пропагандистами, которые считали, что они нашли истину и поэтому должны высказаться. Мистерии были любопытной смесью высших и низших элементов, чувственности и духовности, похоти и аскетизма, магии и молитвы, пережитков натурализма и символического мистицизма, оглушающей музыки и молчаливого созерцания, сияющего света и глубочайшей тьмы. Оценивая эти культы, мы должны взвешивать как их заслуги, так и дефекты, но мы должны также наконец судить их, как должны судить и христианство, по их идеалам . «Мистерии», пишет профессор Гарднер [954] , «имели свою лучшую сторону в том, что они учили освобождению от нечистоты и жизни за гробом, и худшую сторону – они открыли путь суеверию, материализму и магии». «В некоторых из них были такие элементы, от которых христианство отшатнулось и против которых христианские апологеты высказывали резкое осуждение. Но с другой стороны, у большинства из них были те же цели, что и у самого христианства: почитать чистого Бога, жить чистой жизнью, культивировать дух братства. Они были частью большого религиозного возрождения, которое отличает этот век»: так считает доктор Хатч [955] .

Такие взгляды Гардера и Хатча в целом являются честной оценкой и отдают справедливость мистериям и их привлекательности для минувших эпох. Они были благовествованиями, которые радовали сердце людей, которые приносили радость и утешение людям в их борьбе и которые придавали жизни новое достоинство, утверждая принцип частого выбора в религиозных делах, ценность отдельного человека и нравственное соотношение между жизнью в этом мире и жизнью за гробом.

Однако они потерпели неудачу, а религия Иисуса победила. Учение орфиков, которое ввело в греческую религию ноту, звучавшую по меньшей мере двенадцать веков и которая посредством синкретического проникновения оставила свою отметку на стольких других религиях, – исчезло. Исида, мать нежности, богиня «с тысячью имен», начала свою победоносную карьеру в греческом мире в Пирее [956] в IV веке до н. э. и завершила ее в 391 году н. э., когда Феодосий и его иконокласты разрушили в Александрии Серапеум и уничтожили почитаемую статую Сераписа работы Бриаксида. Великая Мать из Пессинунта, первой из восточных богов проникнувшая в государственную религию Рима, завоевав почитание Запада на восемьсот лет, в течение шести из которых она обладала храмом на Палатине, утратила свою власть. Сирийская богиня (Dea Syria, Атаргатис) и сопровождавшие ее Ваалы, несмотря на то что они столь охотно уступали солнечному монотеизму, который стал выдающейся фазой позднего язычества, и то, что их приняли Нерон, Гелиогабал и Аврелиан, никогда не вызывали столько симпатий у Древнего мира, как Великая Мать и Исида. Они погибли, хотя и оставили более великолепные руины, чем их соперники, старавшиеся дать универсальную религию, которая могла бы сосуществовать с имперской властью. Mithras Invictus, бог солдат, хотя и был отождествлен с Непобедимым Солнцем , потерял свой скипетр, процарствовав на Западе более четырех веков.

Герметическая религия откровения и перерождения была слишком близка оккультизму, и ее требования были слишком высоко подняты для масс.

Слишком легко показать основные недостатки восточных культов и причины их конечного поражения. Свои завоевания они совершили отчасти материальным, отчасти духовным оружием. Слишком часто они потакали вкусам толпы, вместо того чтобы бороться с ними. В их ритуале заключались элементы опасного для недуховных умов характера. Основные недостатки, которые привели к их упадку и сделали для них невозможным постоянно удовлетворять религиозный инстинкт, были следующие:

I. Они были перегружены мифами, связанными с примитивным натурализмом : «Все они восходят к отдаленной эпохе варварства и унаследовали от этого дикого прошлого множество мифов, оскорбительность которых можно было скрыть философским символизмом, но не устранить окончательно, и практик, все мистические интерпретации которых лишь плохо скрывали изначальную грубость, пережитки грубых культов природы» [957] .

Ничто более ярко не свидетельствует о смерти государственных религий в греко-римском мире, чем отвращение к их трезвости и респектабельности и возникновение до того подавлявшихся суеверий, которые сливались с иностранными религиями природы. Этот атавизм, доходивший до примитивного натурализма, был чертой религиозной жизни в эллинистически-римскую эпоху [958] . Восточные культы пытались отбросить отвратительное, чтобы завоевать

Запад и приспособиться к углубляющемуся моральному чувству, но они сохранили достаточно от своего прошлого, чтобы не подходить настоящему. Культовые легенды, происходившие от древности, лишенной морали, объяснялись как символы жизни человека и божества. Для людей чистых разумом такие мифы могли становиться символами духовных истин, которые в своем богатстве часто не могут быть четко выражены и приходят в образах, а уже потом в идеях; но для большинства они вполне могли говорить о дурном. Религиозные процессии, в которых показывали membra virilia, вряд ли могли привести к благоговению или внушить нравственные чувства. Мир уже перерос фаллическую религию [959] . В молитвы входили магические формулы – зачастую бессмысленный лепет, – непонятные для idiotae и, возможно, только туманно понятные для посвященных. Значительная часть ритуала была дикой и кровавой, ритуал требовал крайностей аскетизма или вырождался в безнравственность. Многие испытывали отвращение, видя уличные процессии, в которых почетное место занимали кастрировавшие сами себя жрецы, где люди бредили, как корибанты, и полосовали свою плоть ножами, пока их одежды не оказывались запятнанными кровью. Сенека, хотя сам и был аскетом, с презрением говорит о таких практиках. Внушительное жертвоприношение тавроболий было оскорбительно кровавым и наряду с духовным символизмом несло в себе память о диком прошлом. Хотя эти мистерии прилагали серьезные усилия, чтобы соответствовать нуждам любой эпохи, они были отягощены излишним консерватизмом, который внес вклад в их упадок и, таким образом, завещал христианству весьма познавательный и конкретный урок. Они вводили смелые инновации, чтобы повысить их привлекательность; они заимствовали друг у друга элементы культа и ритуала; они принимали новые религиозные идеи или выражали те идеи, которые уже носились в воздухе, так что каждая из них в своем словаре содержала одни и те же религиозные термины – крещение, возрождение, отождествление с божеством, экстаз, теофания, катарсис, спасение, бессмертие. Однако в этом поразительном прогрессе им так и не удалось преодолеть свой первоначальный натурализм. Даже менее грубые формы религий мистерий не избежали примеси духовного и физического, например гностицизм и религия герметической литературы. Удивительно читать «Литургию Митры», возможно основанную на герметической религии [960] , прекрасные молитвы перемежаются указаниями на то, как правильно дышать, как кричать, какие делать жесты и тому подобное. Очевидно, и в этих более просвещенных системах в молитве соблюдались и физические действия, а не только духовные.