Севостьянов Г.Н. - Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Через четыре дня на вопрос заместителя государственного секретаря У. Филлипса о положении на Дальнем Востоке, и в частности состоянии японо-советских отношений, Трояновский ответил, что он не ожидает войны в ближайшем времени, так как японское правительство и народ достаточно разумны и не допустят такого опрометчивого шага. Первостепенной целью японцев является подчинение Маньчжоу-Го и установление контроля над Северным Китаем56. Для них — это главное. После получения доклада Грю и ознакомления с ним, Филлипс вновь позвонил 2 апреля Трояновскому и спросил о новостях по Дальнему Востоку. Полпред обратил внимание на развертывавшееся паназиатское движение во главе с Японией. С этой целью в Дайрене была проведена конференция, на которой раздавались призывы к продвижению на запад и юг. Японцы прежде всего хотят подчинить себе Китай. 2 апреля 1934 г. госдепартамент получил доклад от посла Джозефа Грю. Эксперты ознакомились с его содержанием и обратили внимание на совпадение взглядов и оценок трех дипломатов: посла Грю и двух полпредов: Юренева и Трояновского. Это заинтересовало экспертов. В Вашингтон поступала информация и из Нанкина. 21 марта советник американской миссии Пэн во время беседы с президентом исполнительного отдела Ван Цзинвэем и директором департамента общего отдела министерства иностранных дел Ли Чженву спросил: какова дополнительная информация о японо-советских отношениях и возможности войны между этими государствами? Ван Цзинвэй ответил, что китайское правительство не располагает сведениями о возможности возникновения вооруженного конфликта в ближайшем будущем. Япония не намерена его провоцировать до выяснения позиции США и Великобритании. Советское правительство само никогда не предпримет шагов в этом направлении. В случае же возникновения войны Китай займет нейтралитет57. А как оценивала дальневосточную ситуацию советская военная разведка?

Разумеется, разведывательная служба Генштаба Красной Армии пристально следила за происходившими изменениями на Дальнем Востоке. Она систематически докладывала свои прогнозы о возможном развитии событий. В частности, 7 марта начальник разведуправления Штаба Красной Армии Я.Н. Берзин информировал военное руководство о продолжавшейся подготовке японской армии к войне против СССР. Но подготовка, как отмечалось в донесении, еще не закончена, и высшее командование, вероятно, пока не наметило сроки начала войны ни на весну, ни на лето. В донесении говорилось: "В настоящий момент ни международное положение Японии, ни ее внутреннее положение, ни состояние реорганизации армии нельзя считать благоприятным для войны против СССР"58. Прошло несколько дней, и Ян Берзин вновь проанализировал положение на Дальнем Востоке, включая внешнюю политику Японии. 29 марта он указывал на форсированное проведение японским командованием реорганизации армии и подготовки ее к войне. Решено ускорить освоение Маньчжурии как военного плацдарма. Одновременно дипломатия Токио изыскивает пути и средства сближения с Англией и Германией, а японская разведка интенсивно изучает положение Советского Союза и его армии. В докладной отмечалось, что иностранные наблюдатели предупреждают Японию о силе Красной Армии и опасности повстанческого движения в Маньчжурии. По их мнению, сначала необходимо провести реорганизацию армии, подготовить военный плацдарм в Маньчжурии, экономически ее освоить и только после этого начинать войну против СССР. Преждевременная акция может стать авантюрой, подчеркивали иностранные наблюдатели. Обращалось также внимание на деятельность японской разведки в Финляндии и Польше. В Хельсинки, в частности, был увеличен аппарат военного атташе. Цель возросшей дипломатической и разведывательной активности Токио заключалась в том, чтобы втянуть европейские государства в войну против СССР на Западе. Японское правительство, отмечалось в докладе, предпринимает определенные шаги для смягчения остроты отношений с США и пытается создать видимость отказа от агрессивных устремлений на советских дальневосточных границах. Большое место в политике Токио, указывал Берзин, занимали проблемы Китая. Японская сторона выдвигала ультимативные требования к Чан Кайши о заключении военного союза против СССР, угрожая в случае отказа захватом Северного Китая. Командование Квантунской армии настаивало на том, чтобы строительство железной дороги, подходящей к границам СССР, было закончено к июлю59. В этом документе высказывалось серьезное сомнение в возможности начала войны со стороны Японии весной 1934 г. Для этого у нее не было необходимых условий. Токио занимался пока военными приготовлениями и поисками союзников в Европе. Поэтому разведывательная служба Берзина обращала внимание на связь событий на Востоке и Западе. Это было не случайно, так как в Москву из Европы поступала информация об опасных тенденциях во внешней политике некоторых европейских государств. За год своего правления Гитлер преуспел многое сделать: он заменил демократию личной диктатурой, ликвидировал все политические партии, кроме собственной, разгромил органы самоуправления и их парламенты, разрушил федерацию, уничтожил профсоюзы и все демократические организации, отменил свободу слова и печати, лишил суды независимости. Германия вышла из Лиги наций. 26 января между Германией и Польшей была подписана декларация о ненападении. 28 марта советское правительство предложило германскому послу Р. Надольному подписать советско-германский протокол об укреплении мира вообще, и в частности в Восточной Европе, а именно об уважении независимости Прибалтийских стран. Берлин отверг это предложение. По мнению министра иностранных дел Германии Константина фон Нейрата, подобный шаг лишил бы германскую политику "свободы действий"60. Иначе говоря, Берлин отказался от конкретных предложений по оздоровлению атмосферы в Восточной Европе. Одновременно советское правительство выступило с инициативой о продлении договоров о ненападении с соседними западными странами. Латвия, Литва, Эстония поддержали это предложение, а Польша встала на путь затягивания переговоров и предложила продлить его только на два года. Такое поведение Варшавы М.М. Литвинов расценил как лишнее подтверждение того, что Польша взяла курс на сохранение "политики свободных рук" в отношении СССР на случай конфликта на Дальнем Востоке. 4 апреля советское правительство подписало протоколы о продлении пактов о ненападении с рядом соседних государств: Эстонией, Латвией и Литвой, а через три дня с Финляндией и 5 мая с Польшей. В апреле 1934 г. министр иностранных дел Франции Луи Барту посетил Варшаву, беседовал с Пилсудским, который прямо заявил о желательности франко-германо-польского сотрудничества. Он был против сближения Франции с СССР и тем более заключения союза между этими двумя странами. Нельзя этого допустить, утверждал Пилсудский. По его мнению, Польше и Германии следовало бы оторвать Францию от Советского Союза, расчленить Малую Антанту, добиться благожелательного нейтралитета Англии в случае интервенции против СССР и по возможности создать пакт четырех (Германии, Польши, Италии и Англии) против России. С позицией Америки, заметил Пилсудский, можно не считаться, так как ее нейтралитет обеспечен. Ознакомившись с документом Берзина, Сталин сделал пометку: "Тт. Молотову, Ворошилову, Орджоникидзе и Куйбышеву: советую прочесть, чтобы потом обсудить с участием НКИД. И. Сталин"62. Рекомендация была выполнена. Советское правительство внимательно следило за политикой соседних государств, участием их в международных комбинациях и группировках, что могло непосредственно затронуть интересы государства. Проект разоружения советского правительства был. отвергнут целиком на конференции по разоружению. Жизнь показывала, что вместо разоружения происходило довооружение и поиски заключения военных соглашений. Опираясь на исторические традиции, советское правительство стремилось установить дружественные отношения с Францией и создать зону безопасности в Восточной Европе. В декабре 1933 г. оно предложило Польше подписать совместную декларацию о решимости обоих государств охранять и защищать мир в Восточной Европе, проводить взаимные консультации в случае угрозы безопасности СССР, Польши и Прибалтийских государств. Однако Польша отказалась подписать такую декларацию.