Всеволод Меркулов - Откуда родом варяжские гости?

Немецкие академики-норманисты искали научное обоснование для иноземного господства в России.Политическая цель норманнской теории и состояла в том, чтобы доказать неспособность русского народа к самостоятельному историческому развитию и представить его в качестве объекта для колонизации.

У норманистов проблема изначально ставилась с точки зрения зависимости России от иноземного влияния: кому русские обязаны своей государственностью?Такая формулировка «подогревалась» разносторонними политическими интересами. Так дискуссия сосредоточилась вокруг вопроса: кем же были варяги-русы, которые, согласно летописи, были призваны править в Новгороде в 862 году?

Норманнская теория Г.З. Байера.

По общепринятому мнению Готлиб Зигфрид Байер считается основоположником немецкого норманизма. Именно он всегда упоминается как первый исследователь варяго-русской проблемы в большинстве современной литературы. В зависимости от позиции того или иного автора зависит и отношение к Байеру. Действительно, этот немецкий академик оставил заметный историографический след в изучении варяго-русского вопроса.

Байер начал с пересказа Начальной летописи об изгнании и последующем приглашении варягов, вкратце излагая летописную легенду.

«От начала Руссы, или Россияне владетелей Варягов имели… По сему часто о Варягах упоминается в Русских летописцах…».[166]

Однако проблема состояла в том, кем были летописные варяги и где они жили изначально. Как уже отмечалось, некоторые авторы, предшественники Байера, начиная с эпохи Ивана Грозного, выводили варягов из Пруссии. Именно поэтому Байер критиковал версию родословной российского правящего дома от римского императора Августа. Однако в первой половине XVIII века был вполне очевиден вымысел этой родословной легенды, сочинённой московскими политиками. Здесь Байер «бился с мельницами», доказывая надуманность версии, фантастичность которой и не оспаривалась.

Дальнейшая логика байеровских рассуждений была чрезвычайно проста. Упомянутых в летописи варягов он признал скандинавами, из чего следовало, что основателем княжеской династии Древнерусского государства был варяжский (то есть норманнский) князь (конунг) Рюрик, который приплыл с дружиной по приглашению славянских послов. И после этого название Русь перешло на восточных славян.

Правда, Байер приводил в подтверждение своей теории некоторые аргументы. Он первым обратил внимание на сообщение Бертинских анналов о послах «народа Рос» в Ингельгейме при дворе Людовика.[167] Для него было важно, прежде всего, упоминание в одном источнике русов и свеонов, под которыми он понимал шведов. Немецкого академика вовсе не смутило то обстоятельство, что автор Бертинских анналов разделял эти два народа.

Варягами, по мнению Байера, на Руси называли шведов, готландцев, норвежцев и датчан. В «доказательство» он приводит «скандинавские» имена варягов, коверкая их по собственному усмотрению так, что имя Святослав, например, получалось производным от шведского Свен со славянским окончанием «слава». Русского языка Байер не знал.

Такой была первоначальная научная основа норманизма, которая не могла быть достоверно подтверждена даже в первой половине XVIII века, используя весь комплекс известных на то время данных. Но основывалась на сомнительных во всех отношениях шведских источниках и научном невежестве, подкреплённым политическим интересом. В научном отношении концепция Байера представляется совершенно нелогичной на том фоне, который существовал в тогдашней немецкой исторической науке.

Миллер и его «диссертация» о происхождении Руси.

Впервые Герард Фридрих Миллер обратился к варяжской проблеме в начале 30-х годов XVIII века. В 1732 году в своём журнале «Sammlung russischer Geschichte» он опубликовал статью «Известие о древней рукописи русской истории Феодосия Киевского». Эта статья и содержала, собственно, истоки норманизма Миллера. Здесь он дал подробный пересказ содержания «Повести временных лет» с элементами исследовательского характера в виде авторских пояснений, а главное — проводил мысль о том, что варяжские князья были выходцами из Скандинавии, то есть были шведского происхождения.

Миллер сформулировал проблему, вполне типичную для историографии варяго-русского вопроса первой половины XVIII века: «Рюрик, откуда призван ли, чтоб стать самовластным государем?»[168] Роль первотолчка в норманистской интерпретации данной проблемы сыграли краткие миллеровские пояснения.

Во второй части первого тома Миллер перепечатал «Историю северных королей» Снорри Стурлусона. В этом произведении вообще преобладает линия на пояснение скандинавско-русских династических связей, поэтому нет ничего удивительного, что Миллер обратил на него внимание.

Главный эпизод «Истории» Снорри касался женитьбы киевского князя Ярослава Мудрого на шведской принцессе, дочери Олафа Шведского, Ингигерде. Но в примечании Миллер называл её варяжской принцессой. Он воспользовался путаницей, так как Ингигерда родилась от брака Олафа с ободритской принцессой Естред.[169] Так что можно было считать её и скандинавского, и варяжского (ободритского) происхождения.

Важную проблему представляет вопрос о том, как журнал Миллера оценивался в Западной Европе и, прежде всего, в Германии. Конечно, он был известен в немецких научных центрах. Как следствие, в Германии и других странах получили распространение переводы немецкоязычных изданий трудов Миллера на английский и французский языки. Этот факт позволяет Л.П. Белковец сделать вывод, что работы Миллера оказали большое влияние на западноевропейскую историографию России.[170]

Но в то же время, ссылки на миллеровские исследования весьма не часто содержаться в немецких работах, касающихся варяго-русского вопроса. В научной среде Миллер мог вызывать интерес как издатель источников по русской истории, которые занимали центральное место в «Sammlung russischer Geschichte». Но именно «благодаря» Миллеру и некорректному переводу опубликованных источников, на Западе летописец Нестор достаточно долгое время был известен под именем Феодосия.

Широкая проблематика исторического исследования обусловила необходимость развития вспомогательных исторических дисциплин. Миллер не был исключением и уделял важное место генеалогическому поиску, полагая, что «история и родословная наука так между собой связаны, что одна без другой быть не может».[171]

Миллер систематически собирал данные по родословию различных ветвей Рюриковичей. Он сам указывал на свои труды по составлению генеалогий русских великих князей, царей и императоров: