Всеволод Меркулов - Откуда родом варяжские гости?

Однако Герберштейн отдавал предпочтение варяго-вандальской версии, по которой варяги были родственны вандальскому населению Вагрии. Д.И. Иловайский отмечал, что Герберштейн, будучи всесторонне образованным человеком своего времени, знал даже «виндский» язык.[60]

Несомненно важно, что Герберштейн рассматривал Руссию широко, как совокупность «русских» земель, оказавшихся в XVI веке разделёнными политическими границами. В его сочинении говориться как минимум о трёх русских территориях — Московской Руси, Литовской Руси и «русских» областях (вероятно, на балтийском побережье), находившихся под властью Польши.

«Из государей, которые ныне повелевают Руссией, первый великий князь Московский, владеющий большей её частью, второй — великий князь Литовский, третий — король Польский, который ныне властвует и над Литвой».[61]

Земли Киевской Руси в XIV веке были разделены на «Русь, которая подчиняется королю» и «Русь, которая подчиняется Литве».[62] В Литве издревле ощущалось сильное «русское» влияние. Не случайно оттуда происходили многие дворянские рода Московского царства. Из Литовской Руси происходил главный военный теоретик времён Ивана Грозного Иван Пересветов и большая часть правящей верхушки Московского государства. Другие знатные семейства вели своё происхождение от родоначальников, вышедших «от Немец» или «от Прус», что также указывало на древние «русские» земли, на которых к тому времени обосновались «немцы».

Многие немецкие учёные полностью принимали точку зрения Герберштейна, кладя её в основу источниковедческого анализа. Впервые её начали оспаривать только норманисты — Байер и его последователи.[63]

«Сигисмунд Герберштейн когда увидел, что Россияне Варягов за морем Балтийским полагают, и что часть онаго моря, которое между Ингрией и Финляндией, Варяжским морем называют, то от прежнего мнения (…) потом в другое уклонился».[64]

Сочинение Герберштейна, пожалуй, сыграло наиболее важную роль для развития взглядов по варяго-русскому вопросу в немецкой историографии первой половины XVIII века.

Ганзейский историк Альберт Кранц в сочинении «Вандалия» отождествлял вендов с вандалами. Он приводил генеалогию, по которой у старшего сына Ноя по имени Туистон (родоначальника «германцев») был сын Vandalus — родоначальник вандалов.[65]

В 1613 году в Кёльне был издан «Всеобщий исторический словарь», автором которого был французский учёный Клод Дюре, умерший к тому времени. Он полагал, что варяги были тождественны вандалам, которых также называли вендами. При этом варяжский князь Рюрик происходил из Вандалии.[66]

Ф.Я. Спенер вплоть называет правителей Мекленбурга «королями вандалов» до XIII века.[67] Не случайно Мекленбургский дипломатический инвентарий 1760 года открывает запись:

«Anno 471.

Testamentum Genserici, Regis Vandalorum in Africa».[68]

Данное упоминание чрезвычайно интересно, так как на первый взгляд оно совершенно не связано с Мекленбургской областью, особенно учитывая географическую удалённость последней от африканского континента.

Под предводительством короля Гензериха вандалы переправились в Северную Африку и завоевали её, и только в 534 году Юстиниан I смог победить их. Безусловно, Гензерих был одним из самых почитаемых варварских вождей прошлого, а его девиз — «Атаковать жилища людей, на которых разгневался Бог» — приводил в ужас противников.

Гензерих, можно сказать, де-юре оформил «очередную» систему наследования. Прокопий Кесарийский, например, несколько раз упоминает то самое «завещание Гензериха».[69] Чтобы избежать раздела и смут при усилении королевской власти, он определил, чтобы престол всегда доставался старшему представителю королевского дома, независимо от степени родства с предшественником.[70] В историографии, конечно, придавали этому значение, но все авторы были далеки от очевидных параллелей.

Традиция вандальской «очередности» явственно прослеживается по древнерусским источникам. После смерти отца престол занимал старший сын, которого младшие должны были почитать «в отца место». В дальнейшем во главе правящего рода поочередно вставали старшие в данный момент князья. Поэтому власть переходила от брата к брату, а после смерти последнего из братьев передавалась старшему племяннику. Смерть любого члена княжеского рода вызывала передвижение его младших родичей на одну ступень вверх.

Сегодня существуют веские основания связывать варяго-русов с южного побережья Балтики с предшествующим вендо-вандальским населением.Данные немецких письменных источников здесь, в основном, идентичны. Они называют древнее население южной Балтики вандалами или венедами (вендами); варяги и русы происходили от этой группы племён или были ей родственны. На той территории, где создавались немецкие источники и проживали их авторы, вплоть до конца XVIII века автохтонное «вендское» население сохраняло национальную самобытность и отличалось от пришлого немецкого.

Начало Руси по польским документам.

Польские источники важны для понимания причин и истоков формирования историографии варяго-русского вопроса не меньше, нежели собственно немецкие материалы. Многие польские средневековые документы доносят до нас свидетельства о Руси и русах. Наиболее ранние документы локализуют Русь (называемую Рутенией) на южном побережье Балтики.[71]

С конца XIV века польские короли в поисках поддержки в борьбе против экспансии немецких рыцарей начинают рассматривать сближение с русскими землями, как приоритетное направление своей внешней политики. Эти события послужили стимулом для польских историков, которые начали проявлять всё больший интерес к прошлому русского народа и тогдашнему состоянию русских земель. В польской исторической литературе вопрос происхождения Руси дискутировался весьма активно, что нашло отражение в большом количестве хроник и трактатов, изданных в Польском королевстве.

Первая польская гипотеза начала Руси была тесно связана с версией древнерусского летописания и изложена в хронике Яна Длугоша в конце XV века.[72] По ней, происхождение русских следовало связывать с историей польского народа. Главный аргумент Длугоша состоял в том, что основателями русской государственности были поляне, которые в силу сходства своего имени с именем поляков (по-латыни — poloni) признавались польским племенем. По генеалогии Длугоша, легендарный прародитель Рус был внуком первопредка поляков Ляха.[73] В этом явно чувствовались политические мотивы — значительность Польши в эту историческую эпоху была несопоставима с ролью русских княжеств, потерявших независимость и вошедших в состав Литвы, которая также всё больше ориентировалась на Краков.