Стефан Цвейг - Корона и эшафот

Людовик: Тогда не существовало законов, которые воспрещали бы мне эти действия.

Президент: Вы выслали войска против парижских граждан; ваши приверженцы пролили кровь многих из них. Вы удалили эти войска лишь тогда, когда взятие Бастилии и всеобщее восстание показали вам, что победа на стороне народа. Речи, с которыми вы обращались к различным депутациям Учредительного собрания 9, 12 и 14 июля, обнаруживают ваши намерения, а избиение в Тюильри служит уликой против вас. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: В то время я был вправе высылать войска; но я никогда не имел намерения проливать кровь.

Президент: После этих событий, несмотря на обещания, данные вами 15 июля в Учредительном собрании и 17-го в парижской ратуше, вы продолжали свою деятельность против национальной свободы. Вы долго уклонялись от проведения в исполнение декретов 11 августа, уничтожавших крепостную зависимость, феодальный режим и десятину; вы долгое время отказывались признать Декларацию прав человека; вы увеличили вдвое число лейб-гвардейцев и вызвали в Версаль фландрский полк; вы позволяли, чтобы во время оргий, происходивших на ваших глазах, попиралась ногами национальная кокарда, водружалась белая кокарда и поносилось имя нации. Наконец, вы вызвали новое восстание и причинили смерть многих граждан; лишь после поражения вашей гвардии вы заговорили другим языком и возобновили вероломные обещания. Эти факты подтверждаются вашим замечанием 18 сентября по поводу декретов 11 августа, протоколами Учредительного собрания, версальскими событиями 5 и 6 октября и речью, с которой вы обратились в тот же день в депутации Учредительного собрания, утверждая, что вы хотите руководиться его советами и никогда не расставаться с ним. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: По поводу двух первых пунктов я сделал замечания, которые считал справедливыми. Что касается кокарды, это неверно: в моем присутствии не происходило ничего подобного.

Президент: На празднике федерации 14 июля вы принесли присягу, но не сдержали ее. Вскоре вы сделали попытку подкупить общественное мнение через посредство Талона, который действовал в Париже, и Мирабо, который должен был возбудить контрреволюционное движение в провинциях. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я не помню, что происходило в эту эпоху, но во всяком случае все тогдашние события предшествовали принятию мною конституции.

Президент: Вы израсходовали на подкуп целые миллионы и даже популярность хотели сделать орудием порабощения народа. Это подтверждается докладной запиской Талона, помеченной вашей рукой, и письмом к вам Лапорта от 19 апреля 1791 года, в котором, передавая вам содержание своей беседы с Риваролем, он сообщает, что миллионы, потраченные вами, не принесли никакой пользы. Уже издавна вы замышляли бегство. 23 февраля Лапорт представил вам докладную записку, в которой развивал план побега; эта записка также помечена вами. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я не знал большего удовольствия, как давать нуждающимся; это не имеет отношения ни к каким проектам.

Президент: 28 марта толпа дворян и военных наводнила ваши покои в Тюильрийском дворце с целью способствовать вашему бегству; 18 апреля вы намеревались покинуть Париж и уехать в Сен-Клу. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Это обвинение абсурдно.

Президент: Но сопротивление граждан показало вам, как велико было общее недоверие. Вы попытались рассеять его, сообщив Учредительному собранию текст письма, с которым вы обратились к представителям нации при иностранных дворах; в этом письме говорилось, что вы свободно признали представленные вам статьи конституции. И тем не менее 21 июня вы бежали с подложным паспортом, оставив декларацию, направленную против тех же статей конституции; вы приказали министрам не подписывать никаких актов, исходящих от Национального собрания, и запретили министру юстиции выдавать государственную печать. Народные деньги расточались без меры, чтобы обеспечить успех этой измены; она должна была совершиться под прикрытием войск Булье, на которого незадолго перед тем была возложена бойня в Нанси и которому вы писали по этому поводу, советуя ему беречь свою популярность, так как она вам пригодится. Эти факты подтверждаются докладной запиской 23 февраля 1791 года, помеченной вашей рукой; вашей декларацией 20 июня, написанной целиком вами же; вашим письмом к Булье, от 4 сентября 1790 года, и запиской последнего, в которой он отдает вам отчет в употреблении 993 000 ливров, полученных от вас и отчасти израсходованных на подкуп войск, которые должны были вас конвоировать. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я не имею никакого понятия о докладной записке 23 февраля; что же касается моей поездки в Варенн, то я ссылаюсь на заявление, сделанное мною в свое время комиссарам Учредительного собрания.

Президент: После вашего ареста в Варенне вы временно были отрешены от власти — и все-таки продолжали свои интриги. 17 июля Марсово поле обагрилось кровью граждан. Ваше собственноручное письмо к Лафайету, написанное в 1790 году, доказывает существование преступного соглашения между вами и Лафайетом, к которому присоединился и Мирабо. При таких зловещих предзнаменованиях вы начали сеять раздоры; все виды подкупа были пущены в ход. Вы оплачивали пасквили, памфлеты и газеты, вводившие в заблуждение общество, дискредитировавшее ассигнаты и защищавшие интересы эмигрантов. Записи Септейля [20] Казначей цивильного листа. показывают, какие огромные суммы были потрачены на эти свободоубийственные деяния. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Событие 17 июля не имеет ко мне ни малейшего отношения; что касается всего остального, мне это совершенно неизвестно.

Президент: 14 сентября вы притворно приняли конституцию и выразили твердое намерение поддерживать ее, и, однако, вы старались уничтожить ее еще прежде, чем она была закончена. 24 июля в Пильнице состоялся договор между Леопольдом Австрийским и Фридрихом-Вильгельмом Бранденбургским, которые обязывались восстановить во Франции абсолютную монархию; вы умалчивали об этом договоре до тех пор, пока он не стал известен всей Европе. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я сообщил о пильницком договоре, как только узнал о нем сам; к тому же все, что относится к этому предмету, по смыслу конституции касается министра.

Президент: Арль поднял знамя восстания; вы оказали ему содействие отправкой трех гражданских комиссаров, которые своей деятельностью не препятствовали контрреволюционерам, а наоборот, потворствовали им. Что вы имеете сказать в свое оправдание?