Рудольф Баландин - Охота на императора

После акции в Зимнем дворце император созвал в своем кабинете для разработки мер против терроризма экстренный совет, в котором участвовали наследник престола великий князь Александр Александрович, военный министр Милютин, некоторые другие министры, все генерал-губернаторы, в том числе Лорис-Меликов и другие лица. Наследник престола предложил немедленно создать специальный Верховный комитет, чья юрисдикция распространялась бы на всю империю. Все присутствующие одобрили это предложение и высказались за немедленное его создание.

Император обратился тогда лично к Лорис-Меликову и пригласил его высказаться. Генерал ответил, что он вполне соглашается с предложением наследника престола, однако добавил, что самое существенное — это немедленное проведение либеральных реформ по образцу западных государств:

— Теперь во всей Западной Европе ширятся коммунистические идеи, проникли они и к нам. Но единственный правильный способ бороться с ними — это улучшить условия жизни и дать людям больше свободы, создав либеральное правление. Это, я уверен, самое полезное и для России: гуманное, теплое отношение, я бы уточнил — сердечное управление…

Все слушали с большим вниманием этого героя войны с турками, который сумел привлечь к России симпатии населения Южного Дагестана, Дербента и Терской области еще в 1861—1875 годах. Говорил он, однако, без пафоса, иногда даже запинаясь, на своем ломаном русском языке, с сильным армянским акцентом. С тех пор члены Комитета прозвали Лорис-Меликова диктатором сердца».

Правда, судя по воспоминаниям А.Ф. Кони, такое прозвище дали не без ехидства скрытые недруги Лорис-Меликова. Но даже В. Николаев, с симпатией отзывающийся о нем, почему-то приписал этому выходцу из знатного армянского рода слабое знание русского языка. Ничего подобного не отмечали ни А.Ф. Кони, ни СЮ. Витте и другие, беседовавшие с Лорис-Меликовым. Он учился в Москве и Петербурге, занимался самообразованием и отлично владел русским языком.

Кони привел рассказ Лорис-Меликова: «Мой отец был человек полудикий, едва умел подписать свою фамилию по-армянски, а по-русски ничего не знал. Я рос правильно, но без всякого воспитания. На одиннадцатом году меня отвезли в Москву, в Лазаревский институт. Мне хотелось в университет, но там произошла какая-то история, и я очутился в Петербурге, в большой конюшне, как я называю юнкерское кавалерийское училище. Окончил и попал на Кавказ, адъютантом к Воронцову. Ему я обязан всем. Эти десять лет при нем были для меня школой жизни. Карьера пошла удивительно быстро… Приходилось бывать в обществе, не хотелось быть хуже других. Стал учиться, читать, думать, — не забывал и своего специального дела. А тут — эта война, Каре… Зовут затем "усмирять чуму". Я Поволжья вовсе не знаю. Нет! Поезжай. А там — вдруг сатрапом на 12 миллионов в Харькове. Делай, что хочешь: судью застрели, губернатора сошли, директора гимназии повесь!! Едва успел оглядеться, вдуматься, научиться, вдруг — бац! — иди управлять уже всем государством….А людей в Петербурге я вовсе не знал. Я ведь человек окраины».

Странно было бы видеть в те времена губернатором, а затем генерал-адъютантом и крупным государственным деятелем человека, который делал доклады императору или выступал на Государственном совете, коверкая русские слова и с сильным акцентом. Вот бы потешались его многочисленные недруги! Он не знал столичных сановников и крупных чиновников, преимущественно людей хитрых, лицемерных, корыстных, а потому оставался на высоком посту только благоволением императора.

«Александр призадумался на несколько минут, — продолжает В. Николаев, — затем с благосклонной улыбкой сказал ему:

— Дорогой Михаил Тариелович, вот мое решение: назначаю Вас с сегодняшнего дня главным начальником предложенной наследником престола Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия…

С этого дня Лорис-Меликов стал фактически диктатором России. Его правление отмечено, с одной стороны, проектом либеральных реформ, а с другой стороны, строжайшими мерами против революционеров-террористов. В августе 1880 года император Александр упразднил существовавшую с февраля Верховную распорядительную комиссию и назначил Лорис-Меликова министром внутренних дел. В январе 1881 года он представил государю составленный им по указаниям самого Александра II проект конституции империи. Согласно этому проекту, предполагалось немедленно учредить временные подготовительные комиссии с участием земств и городов России и преобразовать губернское управление с участием в нем представителей всех общественных слоев страны, а также в корне изменить земское и городское управление, фактически предоставив им участие в управлении страной.

Конспираторы "Народной воли" пришли в ужас от самих слухов об этих либеральных реформах: если Россия получит конституцию, полностью потеряет смысл вся их борьба и террор. Перовская и Желябов решили немедленно покончить с Лорис-Меликовым, инициатором всех этих реформ. Конечно, для закладки бомб не было теперь ни времени, ни возможностей.

Они приказали студенту, примкнувшему к ним, снабдив его револьвером, убить министра, когда он будет выходить из министерства и, как обычно, пешком пойдет в Зимний дворец на доклад к государю. Террорист, поджидавший Лорис-Меликова на тротуаре, выпустил ему в спину три пули, целясь точно в упор. Но, к счастью, все три пули застряли в его медвежьей шубе и бобровом воротнике. Храбрый генерал, человек атлетического сложения, несмотря на свои пятьдесят пять лет, погнался за убегающим, настиг его, ловким ударом кулака свалил на землю, выбил револьвер из его рук и скрутил ему правую руку, прижав его коленом к тротуару. В это время подоспела охрана и арестовала террориста. Вся Россия с восхищением комментировала этот подвиг Лорис-Меликова, популярность которого продолжала расти».

Об этом Михаил Тариелович — в передаче А.Ф. Кони — высказался так:

— Я имел полномочия объявлять по личному усмотрению высочайшие повеления. Ни один временщик — ни Меншиков, ни Бирон, ни Аракчеев — никогда не имели такой всеобъемлющей власти. А тут еще этот дурень Молодецкий сумел меня не убить, стреляя в упор. Это еще закрепило мое положение.

Доверие к нему императора укрепилось окончательно. И все-таки покушение на него, фактического диктатора, не представляло для террористов значительного интереса. Они. подобно азартным охотникам, выслеживали иную, самую крупную, единственную на свете добычу. Это стало для них, можно сказать, целью жизни. Вдобавок она поглощала усилия и средства организации. Террористы не желали от нее отказываться, невзирая ни на какие трудности и, конечно же, постоянно рискуя попасть на эшафот.