Виталий Пенской - Иван Грозный и Девлет-Гирей

Однако создание и постоянное совершенствование системы обороны южной границы Русского государства вовсе не означало, что татарская угроза ушла в прошлое, и татарские вторжения 1571 — 1572 гг. это наглядно продемонстрировали.

История татарского похода 1571 г. и грандиозного пожара Москвы неоднократно рассматривалась отечественными историками — мимо такого события трудно было не пройти мимо. Наиболее полное описание событий мая—июня 1571 г. с привлечением архивных материалов составил В.П. Загоровский {267} 267 См., например: Волков В.А. Войны и войска Московского государства. М., 2004. С. 151—153; Загоровский В.П. Указ. соч. С. 160-168; Зимин А.А. Опричнина. М., 2001. С. 270-275; Колобков В. А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. Опричнина Ивана Грозного. СПб., 2004. С. 415—419; Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 424—430 и др. . Тем не менее все равно остается ряд вопросов, связанных с этой трагической страницей в русской истории.

Для начала немного предыстории. Как уже было отмечено выше, три предыдущих года, ознаменовавшиеся постепенным нарастанием военного давления на Москву со стороны татар, тем не менее не привели к достижению желаемой для крымского «царя» цели. Иван Грозный, демонстрируя видимость пойти на уступки, тянул время, пока его дипломаты искали способы эффективно воздействовать на Девлет-Гирея. Сам же хан к концу 1570 г. все больше и больше склонялся к тому, чтобы прервать дипломатические контакты с «московским». Как отмечал тщательно исследовавший русско-крымские отношения в это время А.В. Виноградов, хан, подвергавшийся воздействию со стороны «казанской» «партии» при своем дворе, «партии войны» при дворе Селима III, опасаясь утратить авторитет среди ногайских мурз (как Большой Орды, так и Казыева улуса), не говоря уже о черкесских князьях и мятежных «казанских людей» (которые возлагали свои надежды на освобождение из-под власти московского царя именно с Девлет-Гиреем), не имел иного выхода, кроме как предпринять большой поход на Русь. Только так, одним решительным ударом он мог разрубить запутавшийся до предела клубок дипломатических интриг. Потому-то отправленное в конце 1570 г. с гонцом в Москву ханское послание выглядело несколько необычно. «Хан предлагал немедленно осуществить размен послов. Вопрос о присылке новых послов не ставился. Все спорные вопросы, — писал историк, — в том числе о “поминках” и даже об Астрахани обходились молчанием… Отсутствие в грамоте всякого упоминания о крымских притязаниях показывало, что хан не счел нужным говорить о старых притязаниях. В случае успеха своего предприятия он намеревался предъявить новые…» {268} 268 Виноградов А.В. Русско-крымские отношения. С. 182— 183.

В принципе такая трактовка послания выглядит достаточно правдоподобно и логично, но, на наш взгляд, лишь с учетом знаний о последующем развитии событий. Отправляя же гонца, Девлет-Гирей не знал, чем закончится готовящийся им поход на Русь. Кроме того, как будет показано ниже, сам поход на первых порах не носил характера решающего удара, долженствовавшего раз и навсегда расставить все точки над «i» в русско-крымских отношениях. Возможно, что хан, убедившись в том, что все прежние попытки вынудить Ивана пойти на желаемые Крыму уступки оказались безуспешными, решил продемонстрировать своему партнеру свою силу и тогда вернуться к обсуждению интересующих Бахчисарай проблем. Во всяком случае, в 1571—1572 гг. ничего абсолютно нового Девлет-Гирей от Ивана не требовал.

Иван Грозный тем временем полагал, что, продолжая дипломатическую игру, есть шанс избежать большого татарского похода на Русь. Определенные надежды возлагались им на новое посольство в Стамбул, отправленное в начале апреля 1571 г. Не стал Иван и задерживаться с отправкой своего гонца в Крым, рассчитывая продолжением дипломатической переписки оттянуть наступление «момента истины». Но, возлагая надежды на возможность дипломатического урегулирования конфликта, в Москве все же осознавали, что вероятность неприятельского вторжения все равно остается весьма высокой, и потому интенсивно готовились к новой, весенне-летней кампании 1571 г. И в общем-то они были правы. В отличие от событий 50-летней давности, когда дядя Девлет-Гирея Мухаммед-Гирей I точно так же собирался в поход на Москву, Селим II, не дав прямого разрешения относительно похода крымского хана против русских, отметил, что он не возражает против такого мероприятия. Между тем продолжение контактов Москвы со Стамбулом через голову Девлет-Гирея вызывало его крайнее недовольство и только углубило пропасть в отношениях между Иваном и крымским «царем».

Анализируя подготовку «московского» к очередному раунду противостояния, отметим, что снова, как и прежде, «украинские» воеводы должны были образовать «малый» 3-полковый разряд в Туле, Дедилове и Данкове. «В большом полку с Тулы воевода князь Василей Юрьевич Голицын да голова Василей Иванов сын Меньшой Корабьин. В передовом полку з Дедилова воевода Иван Большой Михаиловичь Морозов да голова Ондрей Микитин сын Мясной.В сторожевом полку из Донкова воевода князь Иван Иванов сын Козлина Тростенской да голова Василей Петров сын Измайлов. Да в большом же полку сходным воеводам быть со князь Василъем Юрьевичем Голицыным: с Орла воеводе князь Ондрею Дмитреевичю Палецкому, да Михаилу Глебову, да из Новасили князю Федору Дееву да Олександру Колтовскому, да с Пловы ж с Соловы воеводе князю Григорью Коркодинову. В передовом полку быть с воеводою с Иваном Большим Морозовым в сходе изо Мценска намеснику Дмитрею Замыцкому; а люди с ними по их списком». При этом предполагалось, что этот «малый» разряд будет усилен опричными полками {269} 269 РК 1475-1598. С. 238-239; РК 1475-1605. Т. II. Ч. II. С. 276-277. .

Одновременно на «берегу» разворачивался «большой» 5-полковый разряд, во главе которого был поставлен воевода князь И.Д. Вельский, человек № 1 в русской военной иерархии того времени. Полк правой руки возглавлял не менее знатный и родовитый воевода — князь И.Ф. Мстиславский, тогда как полк передовой — ветеран степных кампаний князь М.И. Воротынский (это само за себя говорит о том значении, которое придавалось в Москве составлению плана обороны южной границы): «А на берегу были бояре и воеводы по полком: в большом полку бояре и воеводы князь Иван Дмитреевич Вельской да Михайло Яковлевич Морозов, стояли на Коломне. В правой руке боярин и воеводы князь Иван Федорович Мстисловской да Иван Меньшой Васильевич Шереметев. В передовом полку боярин и воеводы князь Михайло Иванович Воротынской да князь Петр Иванович Татев. В сторожевом полку боярин и воеводы князь Иван Ондреевичь Шуйской да Дмитрей Григорьев сын Плещеев. А в левой руке воеводы князь Иван Петровичь Шуйской да князь Иван князь Григорьев сын Щербатой…». Некоторое представление о составе полков разряда может дать «Синодик по убиенных во брани». Согласно его сведениям, во время сражения под стенами Москвы и при московском пожаре погибли дети боярские следующих «городов»: Рязани, Смоленска, Тулы, Москвы, Каширы, Коломны, Соловы и Пловы, Серпейска, Мещовска, Пскова, Нижнего Новгорода, Мурома, Шелонской пятины, Боровска, Торопца, Воротынска, Тарусы {270} 270 Бычкова М.Е. Состав класса феодалов России в XVI в. Историко-генеалогическое исследование. М., 1986. С. 182—184; РК 1475-1605. Т. II. Ч. II. С. 277. .