Виктор Кожемяко - Уроки русского. Роковые силы

Что же касается народных предприятий, я с этим согласен, но не это решение проблемы. Сначала надо вести дело к тому, чтобы люди осознали роль государства и поняли, что рынок вовсе не означает процветания, что те, кто кричит, что рыночная экономика решит все проблемы и общество, приняв ее, станет на путь процветания, — самые беспардонные лжецы. Кстати, эта аргументация исходит из крайне примитивного представления, которое запечатлено в известном «Кратком курсе истории ВКП(б)», — что производственные отношения определяют расцвет экономики. Это абсолютно неверно, так как расцвет экономики определяется бесконечным количеством самых разнообразных факторов, начиная с климата и, так сказать, геополитических условий и кончая, скажем, характерной для страны религией — вот такой диапазон. А утверждать, что изменение производственных отношений может привести к какому-то процветанию — просто примитив и глупость. К великому сожалению, с одной стороны нам очень свойственна самокритика, а с другой стороны — экстремизм, русский экстремизм. Это, конечно, вещь опаснейшая. Правда, в каких-то ситуациях он, может, и прекрасен, приводит к каким-то поразительным победам и прочее… Но, в то же время, он способен завести черт знает куда.

Давайте попробуем проанализировать, что же вообще представляет собой движение, начавшееся в 91-м. В основе его идеологии некая эйфория: ах, вот мы построим рыночную экономику! Хотя это само по себе абсурдно, рыночную экономику строить нельзя, можно строить государственную экономику, социалистическую, а рыночная может только возникнуть сама по себе путем проб и ошибок. И когда она уже сложилась, ее можно как-то регулировать.

Так в чем, я говорю, проявляется прискорбный русский экстремизм? Почему-то вообразили, что мы имеем возможность жить так, как живут 15 % населения в высокоразвитых странах. В России сейчас живет 3 % населения Земли, всего-навсего (об этом редко задумываются). Значит, 15 % населения Земли живут значительно лучше, чем мы, а 82 % даже сейчас живут хуже. Если же брать уровень жизни десятилетней давности, то и сравнивать нельзя. И вот почему-то встала такая задача: мы должны жить так, как живут те 15 %. И когда говорят, что будем жить так, как живут за рубежом, то это относится только к этим 15 % населения стран, которые, между прочим, помимо всех остальных их преимуществ, сумели в свое время совершить гигантское ограбление стран третьего мира. И, кстати, если уж так ставить вопрос, то нам просто необходимо кого-нибудь ограбить.

Много лет назад приехал в Москву и пришел ко мне (не помню уж почему) один видный революционер из Гватемалы — Рафаэль Coca. Он приехал в Россию как в страну, в которой осуществились те идеалы, к которым он стремился. И вот, представьте, в какой-то момент, — человек он был открытый, — он говорит: «Как же так, я у себя в Гватемале боролся с колониализмом, а у вас тоже колониализм, у вас русские эксплуатируют грузин, армян, латышей, литовцев и т. д.». А я ему говорю: «Рафаэль, вам могут предоставить возможность немного поездить по стране? Так вы сначала поездите, а потом мы с вами на эту тему поговорим». Через месяц он вернулся, объездив Прибалтику и Закавказье. И он извинился передо мной, сказав, что они живут в 2–3 раза лучше, чем русские. Так что колонизаторы мы не те. С обратным знаком!

Возвращаясь к вашему вопросу о возможности создания народных предприятий, скажу, что это, быть может, и прекрасно, но абсолютно иллюзорно при отсутствии преобладающей роли общественной собственности и, естественно, огромной определяющей роли государства. Хотя бы потому, что если этого не будет, то наши, так сказать, якобы производственные, а на самом деле мафиозные структуры, просто задушат народные предприятия, поскольку, если они, в конечном счете, действительно разовьются, то будут, безусловно, этим структурам мешать. А возможностей воздействия у этих самых структур, которые сейчас уже называют олигархическим капитализмом, гораздо больше…

Поэтому, с моей точки зрения, главное — вернуть роль государства. Ведь действительно получается смехотворная вещь: во всех высокоразвитых странах государство играет в экономике все большую роль, а у нас идет обратный процесс.

Сегодня часто говорят о том, что вот, дескать, Европа объединяется, а мы раздробляемся. Тут еще можно поспорить, можно привести какие-то аргументы в пользу того, что, может быть, и надо, чтобы что-то распалось, а потом, допустим, соединилось, когда это станет необходимым. Но вот что касается этого самого «разгосударствления», которое у нас все время провозглашалось как официальная политика, и сопровождающих его утверждений, что все наши успехи зависят от того, насколько мы «разгосударствим» нашу экономику, то это бред. И объясняется он таким вот экстремизмом: раз у нас до 1985 года государство играло такую роль, давайте откажемся от этой роли. При этом совершенно не обращают внимания на тот факт, что на Западе эта роль постоянно возрастает.

Недавно я беседовал с одним человеком, русским, прожившим большую часть своей жизни в Австралии. Он мне подтвердил то, что я знал раньше. Действительно, в Австралии, где одно из самых высокоразвитых сельских хозяйств, где производится такое количество мяса и шерсти, что могут кормить и одевать полмира, никакой рыночной экономики в сельском хозяйстве нет. Каждый крестьянин работает на свой страх и риск, а государство гарантированно забирает у него продукцию, то есть он работает по госзаказам. Специальные государственные учреждения изучают мировую конъюнктуру, рынки сбыта. А задача крестьян просто хорошо работать. Но ведь так и у нас было, может, внешняя торговля и плохо работала, но схема-то та же.

И последнее, что необходимо сказать, — есть еще одна, конечно, очень тяжелая и трудная проблема, заключающаяся в том, что наша страна в некотором роде находится в исключительном положении. В мире нет страны, в которой, допустим, и сельское хозяйство, и промышленность активно развивались бы в северных районах с очень низкими температурами зимой и малым летним периодом. Примерно такое же положение занимает и Канада, но каждый, кто хоть немного знакомился с ее экономикой, знает, что 90 % населения и 90 % промышленности и сельского хозяйства этой страны размещены на узкой полоске шириной 250–300 км, которая находится на широтах нашей Украины. Все остальное — это совершенно безлюдные места, где есть только разработка леса, гидроэлектростанции на подходящих реках, ограниченная добыча наиболее полезных и ценных ископаемых и т. д. А вот в Скандинавии, например, вся промышленность и сельское хозяйство находятся в южных районах, и что особенно важно — омываемых Гольфстримом.