Иван Клула - Борджиа

Она заслужила всеобщее уважение и умерла 26 ноября 1518 года, завещав свое состояние различным религиозным конгрегациям, больнице Сан-Сальваторе Латерано и детям бедняков. Ее торжественно похоронили в церкви Санта-Мария-ди-Популо. По приказу Льва X ей были оказаны почести, которых обычно удостаивались лишь кардиналы.

Лукреция по-прежнему остается в Ферраре с младшими детьми и не может поехать в Рим на похороны матери. Альфонс уехал в Париж, увезя с собой Джанни, герцога Непи, «римского инфанта». Мы не знаем, как герцогиня отреагировала на смерть матери, скорее всего — с благородным смирением. Но очень скоро после Ванноццы умирает 29 марта 1519 года Франциск де Гонзага, изъеденный сифилисом. Лукреция направляет прекрасное письмо Изабелле д’Эсте, пытаясь ее утешить. Она предлагает обратиться к Богу — это лучшее лекарство от боли и жестоких потерь: «Так было угодно Богу. И наш долг — повиноваться его власти».

Весной 1519-го Альфонс возвращается в Феррару. Он видит, что его жена измождена, осунулась у нее круги под глазами. Ей скоро исполнится 40 лет, и ее очередная беременность — одиннадцатая, если считать все выкидыши обещает быть очень тяжелой. Чтобы ее ободрить, супруг рассказывает, что думают о ней французы. По их мнению, добрая герцогиня Феррарская превосходит по своим добродетелям гордячку маркграфиню Мантуанскую! Но больная едва улыбается. Она почти не встает с постели. Чтобы облегчить ее страдания, врачи Палмарино и Боначьоло собираются вызвать досрочные роды. Внезапно начинаются схватки. 14 июня родилась слабенькая девочка. Едва успели окрестить ее, дав имя Изабелла-Мария, как она умерла. У Лукреции начинается родильная горячка. Несколько дней врачи боролись за ее жизнь, но отчаялись ее спасти. За два последних года она стала очень набожной, ежедневно исповедовалась и причащалась три-четыре раза в месяц. Она просит, чтобы за нее испросили у папы Льва X полное отпущение грехов, чтобы обеспечить ей вечное спасение. В письме, которое герцогская канцелярия направляет на его имя в Рим, явственно ощущается волнение: «Я обязана заплатить мой долг природе. Всемилостивейший Создатель указал мне, что конец мой близок и через несколько часов жизнь покинет меня». Смерть наступает в ночь на 24 июня, после того как герцогиню соборовали. Альфонс не отходит от нее. Он в тревоге не отпускает ее руки, являя собой зрелище супруга, отчаявшегося от горя после 17 лет далеко не безоблачного союза. Он делится со своим племянником — юным маркграфом Мантуанским: «Господу Богу нашему угодно было призвать к Себе душу светлейшей герцогини, возлюбленной нашей супруги… Я не могу без слез писать об этом, так тяжело мне расставаться с дорогой и нежной спутницей, потому что она была мне дорога и мила своими добродетелями и нежностью, объединившей нас».

Альфонс идет во главе траурной процессии в церковь Corpus Domini (Тела Господня), где Лукреция захоронена в герцогском склепе рядом с Элеонорой — женой Геркулеса I. Но ни по своему характеру, ни по сложению герцог не способен долго пребывать в одиночестве. Едва положена могильная плита, он уже находит утешение в объятиях своей любовницы — красавицы Лауры Дианти, дочери феррарского чулочника.

Образ Лукреции расплывчат. Но кое-что она сумела передать своим детям. Герцог Геркулес II — супруг Рене Французской, дочери Людовика XII, по линии своей родной дочери Анны д’Эсте, станет предком герцога Генриха де Гиза, принца, создавшего Лигу, который едва не увел 60 лет спустя трон Франции из-под носа Генриха III. Кардинал Ипполит II, построивший знаменитую виллу Эсте в Тиволи, считающуюся шедевром среди итальянских дворцов, станет одним из самых щедрых меценатов Возрождения. В характере обоих соединится сумрачная гордость Эсте и великолепный аппетит к наслаждениям красотами мира — и все это будет служить величию семьи, как это когда-то делала Лукреция и все Борджиа.

Пока под именем феррарских Эсте дети Лукреции возрождают светское величие Борджиа в Италии, испанская ветвь их семьи по какому-то чудесному обращению становится образцом христианских добродетелей и в то же время воплощением благородной дворянской семьи на заре современности.

Вдова убитого герцога Гандийского донья Мария Энрикес, двоюродная сестра короля Фердинанда Арагонского, после смерти своего мужа ударилась в крайнюю набожность. Ее свекор папа по ее просьбе возвел в ранг коллегиальной большую церковь, возвышавшуюся у подножия герцогского дворца. С 1499 (этим годом датирована булла) по 1507 год герцогиня превратила святилище в почитаемый памятник Борджиа. Здание длиной в пять пролетов было увеличено за счет еще пяти, и теперь в нем образовались неф и хоры для каноников. Плиты перекрытия над входной дверью были украшены гербами Борджиа и Энрикесов. Внутри на фризах и замках свода были изображены бык Борджиа и двойная корона с пятью лучами — такая же, как в апартаментах в Ватикане. Герб Александра VI был увенчан тиарой.

Папа передал в эту коллегиальную церковь многочисленные реликвии. Самые выдающиеся хранились в великолепной монстранце — это было настоящее произведение искусства из позолоченного серебра и покрытое эмалью, с изображением ангелочков, маленьких музыкантов и дельфинов. В хрустальный диск между куском от туники и частью от савана Христа был положен шип из его тернового венца. Это был тонкий намек на трагическую смерть герцога, как и драгоценный ковчежец, где лежал фрагмент настоящего креста. Другие реликвии — серебряная рука Святой Анны, еще одна — святой Мартины, мизинец Святого Эразма, бюст Святого Себастьяна и, наконец, двустворчатый складень из позолоченного серебра с 22 отделениями, заполненными прахом различных блаженных. Кроме этого папского подарка в церкви находился великолепный запрестольный образ, заказанный герцогиней для украшения хора. Донья Мария приказала развесить вокруг статуи Девы семь картин, посвященных семи Радостям Марии. Последняя Радость и самая великая — Смерть, открывающая врата Рая была помещена над изображением Марии. Все венчали десять больших статуй: среди них — Святой Иоанн Креститель и Святой Иоанн Евангелист напоминали об убитом герцоге и его сыне; Святой Себастьян — один из святых, покровителей Борджиа, и Святой Каликст — напоминание о первом папе из этой семьи. Герцогиня вызвала лучших мастеров — валенсийского скульптора Дамиана Формента и художника Паоло да Сан-Леокадио, выходца из итальянской деревни, расположенной по соседству от Реджо Эмилиа. Донья Мария не жалела денег для отделки. Она потратила крупную сумму в 60 000 валенсийских су только чтобы заплатить за работу художника. В 1507 году заказала еще два запрестольных образа для церкви обители Бедных Монахинь (Кларисс), куда она собиралась впоследствии удалиться.