Игорь Курукин - Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

После долгих переговоров Мухаммед Реза согласился на присоединение Россией прикаспийских провинций с условием возвращения Мазандерана, Астрабада и Лагиджана в Гиляне. Однако до подписания соглашения дело не дошло. Левашов стал затягивать время, упрекал персидского военачальника в подстрекательстве гилянцев к борьбе против России, и в результате переговоры были прерваны. В апреле 1727 года Вахтанг известил обо всем Г.И. Головкина и П.А. Толстого, обвинив Левашова в срыве переговоров; тот же ссылался на изменение обстановки и новые указания русского правительства.

Подробно рассмотревший этот вопрос Г.Г. Пайчадзе объяснил неудачный исход переговоров «натянутыми отношениями» Вахтанга VI и Левашова, который «был противником каких-либо территориальных уступок Тахмаспу», «проявлял излишнюю подозрительность» и «с недоверием относился к деятельности Вахтанга VI и вообще грузин» {886} 886 См.: Пайчадзе Г.Г. Указ соч. С. 128-131. . Похоже, что так оно и было: Верховный тайный совет поначалу вообще не собирался предоставлять Вахтангу полномочий на переговорах, поскольку он «первее всего пожелает получить себе Грузию» {887} 887 Сборник РИО. Т. 55. С. 108. . Инструкция Долгорукову не предусматривала защиту интересов грузинского государя (который в беседах с шахскими дипломатами ставил вопрос об освобождении Грузии от турок и возвращении ему картлийского престола) и санкционировала только те действия Вахтанга, которые совпадали с «интересами ея императорского величества». Левашов вскрывал почту Вахтанга, а Семен Аврамов подозревал людей царя в сокрытии от него информации.

Но этот же исследователь указал и на более существенные причины дипломатической неудачи — изменение политического курса российского правительства. Потерпевшие поражение турки начали переговоры с Эшрефом, и перспектива турецко-афганского альянса казалась в Москве реальной угрозой, противовесом которой не мог служить союз с бессильным шахом. Еще в январе 1727 года П.А. Толстой предложил «учинить сношение с Ешрефом». 20 февраля Верховный тайный совет известил Долгорукова, что в Европе может начаться война «против цесаря и Гишпании, против нас или всех вдруг», и поручил ему «персицкую войну как наискорее возможно к надежному и безопасному окончанию привесть». Для этого следовало не допустить «примирения» и союза турок с Эшрефом и предложить последнему начать переговоры. В этих условиях дальнейшие отношения с безвластным шахом Тахмаспом казались излишними, и генералу давалось право в случае необходимости прервать их: «…что до Тахмаспа принадлежит, то мало по слабому его состоянию о том уважать надлежит».

2 июня Верховный тайный совет, рассмотрев письма Вахтанга VI, остался при прежнем мнении — не счел целесообразным поддерживать Тахмаспа. В случае, если бы шах стал требовать помощи в борьбе с Эшрефом, следовало заявить, что «…потребно также прежде с турками снестися и оных к тому привесть, дабы они трактат, имеющий с Россиею, с ним, шахом, такоже утвердили, чтоб таким образом вспоможение ему, шаху, как с российской, так и с турецкой стороны обще и в одно время сильно и в лутчей пользе его, шаха, учинено быть могло» {888} 888 Цит. по: Пайчадзе Г.Г. Указ соч. С. 136-138. .

9 августа 1727 года министры постановили: 1) «склонить» Эшрефа к миру и не допустить его возможного примирения с турками; 2) ввести войска «в даль Персии» для давления на афганского вождя и «обнадежить» в очередной раз армян Карабаха, поскольку «вскоре случай придет нам им сильно вспомогать и обще с ними действовать» {889} 889 Сборник РИО. Т. 69. С. 227-228. . При этом начинать войну с Турцией Россия не собиралась, и «верховники» еще в феврале 1727 года разъяснили Долгорукову: «…хотя мы с цесарем союз заключили и цесарь нам против всех и, следовательно, и против турок помогать обязался, однакож только в таком случае, когда турки первые нападатели на нас, а не мы на турков будем, и потому ежели мы, согласясь с армянами в Персии против турок какое пред восприятие учиним и оттого между нами и Портою до явного разрыву дойдет, то цесарь нам вспомогать не должен» {890} 890 Цит. по: Пайчадзе Г.Г. Указ соч. С. 137. .

Лишним на политической сцене оказался не только шах, но и сам царь Вахтанг. Неплюев в июле 1727 года сообщил, что турки просили убрать картлийского правителя из приграничных территорий {891} 891 См.: Сборник РИО. Т. 69. С. 97. . Уже 16 августа Совет решил отозвать его из Гиляна в Астрахань — формально по причине «морового поветрия» {892} 892 См.: Там же. С. 240. . Его попытка установления самостоятельных отношений с султаном как формальным союзником России была вежливо отклонена в Москве. Вахтангу сначала предложили действовать только через Неплюева, а затем министры сочли его миссию в Иране законченной и указали ехать в Астрахань. Отправившегося морем из Астрабада в Астару царя изрядно испугала непогода. «Корма у судна стала худа, а от великого штурма водяной вал чрез судно лило; к тому ж и дожжик, и от того провиант пропал, а которой шхербот с нами поехал, и от того штурму занесло неведомо куды», — описал Вахтанг свое морское путешествие в письме командующему {893} 893 АВПРИ. Ф. 77. Оп.77/1. 1727. № 13. Л. 25-25 об. . Но на этом его злоключения не закончились: бывшего царя сначала задержали в карантине, а потом оставили на жительстве в Царицыне. Когда же в 1730 году Вахтангу наконец разрешили прибыть ко двору, то здесь его ждал отказ и в получении военной помощи, и в разрешении вернуться в Грузию {894} 894 См.: Пайчадзе Г.Г. Указ соч. С. 156-158. .

Пока корабль неудачливого грузинского царя трепал шторм, Левашов успел установить связь с наместником Эшрефа в Казвине Сайдал-ханом. Генерал поддержал план мира с афганцами, которых считал меньшим злом, чем «мнимых приятелей» — турок. Возможным союзникам он демонстрировал (на всякий случай «без заглавия и без окончания») попавшие в его руки турецкие письма с жалобами на «слабость» и призывами о помощи, но предупреждал начальство: «Турки у авганцов с великим аппетитом миру ищут». Сам же Левашов воевать с ними не стремился и напоминал в своих рапортах о «нездоровом воздухе», слабости своих войск и о том обстоятельстве, что в случае похода придется брать с местного населения провиант и подводы, отчего иранские обыватели «всеконечно оскорбительно озлобятца» {895} 895 См.: АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1727. № 13. Л. 36-38; № 14. Л. 7-10, 39. .

Очевидно, на министров повлияли известия о больших потерях Низового корпуса в 1727 году на Куре и в других местах. Указ от 16 августа 1727 года предписывал командующему добиться признания Эшрефом присоединения к России прикаспийских провинций в обмен на Мазандеран и Астрабад; в случае, если бы афганский шах успел вступить в союз с Турцией, ему «для большей склонности» следовало обещать уступку Гиляна и других территорий, вплоть до устья Куры {896} 896 См.: Пайчадзе Г.Г. Указ соч. С. 140. . 19 октября Совет постановил уступить не только Гилян, но и Ширван с Баку — вплоть до Дербента {897} 897 См.: Сборник РИО. Т. 69. С. 530. , о чем в корпус был послан соответствующий указ. Отголоском мнений министров можно считать «рассуждение» на заседании Совета 17 ноября юного императора Петра II о том, что «в Гиляни никакой прибыли нет, лишь превеликой убыток в людях и казне от той войны» {898} 898 Там же. С. 773. .