Игорь Курукин - Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

Последующие события как будто подтвердили опасения командующего. Спокойствия и стабильности в прикаспийских провинциях не прибавилось — скорее наоборот: Дагестан стал театром масштабных военных действий, когда летом 1733 года в его пределы вошла крымская орда Фетхи Гирея-султана, о чем шла речь в предыдущей главе. Новый командир, принц Гессен-Гомбургский, не проявил решительности и после тяжелого, хотя и победного боя укрылся в крепости Святого Креста, беспрестанно просил подкреплений и обвинял предшественника в «худом состоянии» войск. Татары же двинулись вглубь страны; на их сторону перешли уцмий и табасаранский майсум, все сухопутные коммуникации были прерваны. Начальник двухтысячного Дербентского гарнизона генерал-майор А.Б. Бутурлин успешно отражал натиск, но с городских стен наблюдал, как горели «хлеб и сады» в округе. В итоге татары ушли «турецкой границей» к Шемахе; карательная экспедиция генерала Еропкина разорила «столицу» владений уцмия и еще 13 деревень, и «изменники» вновь вступили в «покаяние и покорение» — столь же легко, как из него вышли.

Спешно возвращенный на прежнее место Левашов (он прибыл в крепость Святого Креста уже 14 октября 1733 года) относительно быстро восстановил спокойствие: «В прибытии моем в Дербент, — сообщил генерал в одном из донесений, — куралинцы, которые пребывали в бунте, в подданство России пришли и присягою обязались, уцмий о приеме его в подданство присылать начал»; даже в отношении давнего противника, казикумухского правителя, генерал отметил, что «от него, Сурхая, явных ссор не является».

От генералитета Левашов потребовал мнений о дальнейших действиях. Самым воинственным оказался готовившийся отбыть в Петербург Людвиг Гессен-Гомбургский: он предложил вернуть царя Вахтанга в Грузию, сделать шамхальского сына Казбулата шамхалом и дать ему «деревень», чтобы он с российской помощью, отрядами «храбрых армянских хрестиан», курдами и калмыками двинулся на Шемаху. Более знакомые с местными условиями генерал-майоры Михаил Леонтьев, Андреян де Брильи, Дмитрий Еропкин, Иван Бибиков и Александр Бутурлин, возлагая решение о походе в Грузию и на Шемаху «на соизволение ее императорского величества», сочли, что шамхальский сын и другие владельцы «в верности сомнительны», их подданные в поход по воле русских генералов могут и не пойти, народ, живуший по пути, «непостоянной», а армянские повстанцы к полевой войне с турками без регулярных войск непригодны.

Командующий подвел не слишком оптимистичный итог. Местные владельцы «верности не показали», и объединять их не стоит: «собрание азиацких войск» без регулярных частей пользы не принесет, да еще и «готовых неприятелей» получим, ибо они «всегда сильной стороны смотрят и по неблагодарствию ни на какие обдолжении не взирают; даже на верных слуг, как Али Гули-хана и «муганцев», полагаться сейчас нельзя. Шемаху взять можно, но удержание ее потребует «великих иждивений». Поход в Грузию нереален по причине отсутствия «магазинов» и неминуемой войны с турками. Армянские командиры ссорятся между собой, вернувшиеся домой из Баку Аврам-юзбаши и Челаган «побиты своими»; даже Петр Великий «в неудобоностные и, можно сказать, всячески невозможные дела армянские и в труды вдаватца не изволил». Безопаснее будет лишь сохранять в оставшихся российских владениях статус-кво проверенным способом: «в Дагистанах сильных в силу не допущать» {959} 959 См.: АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1734. № Ю.Л. 33-38, 41-43, 44 об.-46, 48-49, 50-53, 54-64. .

Командующий тем не менее не сидел сложа руки. Он собирал налоги, заложил в апреле 1734 года Буйнакский ретраншемент «в самом крепком месте» на реке Карасу Тегинек, принял в подданство Ахмед-хана Дженгутайского и взял в аманаты его внука. Новый подданный сразу стал просить о жалованье, и Левашов счел нужным его заплатить, пояснив: хан, конечно, служить не будет, но хотя бы, «чаятельно, противности не чинил» {960} 960 См.: Сборник РИО. Т. 108. С. 322-323. . Казбулат не получил шамхальский «чин», но генерал успешно «склонил» его напасть на уцмия и отогнать несколько тысяч баранов «усмеева ведомства», а потом подарил морское судно «для купечества». Императрице он подыскал «самых добрых парчей» (16 штук на 1416 рублей) и добывал для двора «самые хорошие» персидские ковры {961} 961 См.: АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1734. № 10. Л. 82-82 об., 137-137 об., 138 об., 255, 256 об., 274 об.; Сборник РИО. Т. 108. С. 350. . Под началом генерала оставался боеспособный корпус из 19,5 тысячи человек регулярных и нерегулярных войск; его шпионы отправлялись в Крым, на Кубань, в Азов, в Гянджу, в Шираз, в Мазандеран; они докладывали о находящемся «в великой бедности» и совершавшем прогулки под конвоем свергнутом шахе, а из лагеря Надира доставляли сведения о ходе войны в Ираке. Даже сам Надир просил направить его шпионов к туркам по каналам Левашова {962} 962 См.: АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1734. № Ю.Л. 279; Сборник РИО. Т. 108. С. 323. . Но в апреле 1734 года он прислал письмо, где сообщил о заключенном с турками мире и вновь потребовал возвращения провинций. Командующий отправил правителю Ирана учтивый ответ с приглашением вступить в переговоры через уполномоченных особ, а земли обещал вернуть, «когда в Персии безопасность будет» {963} 963 См.: АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1734. № 10. Л. 155-155 об., 163 об.-164. .

Однако генерал к тому времени уже встретил прибывшего на Кавказ полномочного российского посланника, сына «верховника» и тайного советника Сергея Дмитриевича Голицына. Он направлялся в Иран для поздравления с «восшествием» на престол шаха Аббаса III, но его главной задачей было заключение антитурецкого союза с Ираном: «Понеже по всем турецким поступкам едва ли наиявной войны с ними миновать будет возможно, и для того весьма потребно не токмо персов и Тахмас Кулы хана к продолжению сильных операций против турок побуждать, но и оных в крепчайшей с ними дружбе и союзе содержать, дабы при случае такой с турками войны в пользу интересов наших и для сильного развращения турецких сил служить могли».

В Петербурге поначалу, кажется, надеялись удержаться на Кавказе. Рескрипт кабинет-министров на имя Левашова от 14 сентября 1733 года сообщал о посылке дополнительных частей и казаков; после получения известий о поражении Надира под Багдадом правители рассчитывали на затяжную войну, для чего рекомендовали командующему «персов ободрить», чтобы они «к миру с турками не склонились». Но планируемый трактат предусматривал помощь иранцам только против татарских походов через Северный Кавказ {964} 964 См.: Сборник РИО. Т. 106. С. 445-446. . Однако со временем стало понятно, что уступка оставшихся владений будет лишь минимальной ценой такого сотрудничества. Русское правительство было согласно отдать Баку и Дербент на следующих условиях: Иран не должен вступать в торговые или какие-либо другие отношения с Турцией и без согласия России не станет заключать какие-либо договоры. Если дело все же дойдет до ирано-турецкого договора, то в него должна быть включена и Россия, а в случае русско-турецкой войны Иран выступит на ее стороне {965} 965 См.: Нагорная А. Русско-иранские договоры 1732 и 1735 гг. // Арабские страны. Турция. Иран. Афганистан. История, экономика. М., 1973. С. 119-120. .0 скорой «отдаче» провинций министры весной 1734 года заявили персидским послам и сообщили в указе Левашову {966} 966 См.: Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Тифлис, 1868. Т. 2. С.1098. .