Игорь Курукин - Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

В канцелярии командующего работали толмачи и более квалифицированные переводчики, которых постоянно не хватало; в 1727 году Левашов даже был вынужден отсылать получаемые письма к командующему для перевода {587} 587 См.: Сборник РИО. Т. 101. С. 380-381. . После жалоб Долгорукова в корпус были присланы новые кандидаты на эти должности из числа татар, но в 1730 году. Левашов докладывал, что из присланных четырех десятков человек 25 «померло», а несколько человек отпущены и осталось всего десять, которых надо еще обучать «персицкой грамоте», так что приходится нанимать местные кадры {588} 588 АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1730. № 14. Л. 9. .

Особо же генерал выделял своего личного переводчика Муртазу Рамазанова сына Тевкелева, служащего Коллегии иностранных дел и родственника известного Кутлу-Мухаммеда (Алексея Ивановича) Тевкелева — «старшего переводчика в секретных делах» Петра I в Персидском походе 1722 года, а затем посла к казахскому хану Абулхайиру {589} 589 См.: Ханыков Я.В. Сведения о роде Тевкелевых и о службе генерал-майора Алексея Ивановича Тевкелева // Временник Общества истории и древностей российских. М, 1852. Кн. 13. Смесь. С. 20. . Муртаза не только переводил для своего начальника необходимые документы, но и расспрашивал и записывал показания прибывавших с донесениями российских «шпионов»; сам участвовал в ответственных миссиях с посольствами к афганскому предводителю Эшрефу в 1728 году и к шаху Тахмаспу в 1730-м. Позднее Тевкелев перешел на работу в Коллегию иностранных дел и в качестве асессора ее «восточной экспедиции» участвовал в 1737 году в переговорах о мире с турками на Немировском конгрессе. Другой специалист, служивший в крепости Святого Креста Ибрагим Уразаев, погиб в сентябре 1729 года, участвуя вместе с казаками в боевой операции по возвращению захваченного горцами скота.

Отбывая из Баку в Москву в марте 1728 года, Долгоруков оставил в Баку при Румянцеве еще одного опытного переводчика, Тимофея Бицына (Байцына), и канцеляриста Коллегии иностранных дел Вощажникова {590} 590 См.: Сборник РИО. Т. 79. С. 343. . Из этой же коллегии на время присылались и другие работники — например, секретарь Игнатий Тельс, переводчики с персидского и грузинского языков Лев Змеев (или Залеев), ездивший в Иран с П.П. Шафировым, и Константин Рум {591} 591 См.: АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/1. № 2663. Л. 26, 30-31. .

Важной проблемой для администрации на протяжении всего времени существования Низового корпуса оставались его «коммуникации». Изучавший путешествия русских послов в Закавказье в XVII веке М.А. Полиевктов, сравнивая их продолжительность с затратами времени на прохождение тех же маршрутов в 1920-х годах, утверждал, что при первых Романовых «Северный Кавказ отстоял от Москвы почти в 35 раз дальше, чем в наши дни» {592} 592 Полиевктов М.А. Экономические и политические разведки Московского государства XVII в. на Кавказе. Тифлис, 1932. С. 10. . В петровские времена ситуация едва ли сильно изменилась. Не случайно князь Долгоруков гордился тем, что наладил почтовую гоньбу и бумаги из Баку приходили в Решт за семь — десять дней; однако это почтовое сообщение осуществлялось благодаря поддержке муганского хана Али Гули и астаринского Мусы-хана и зависело от их верности. Со столицей же поддерживать сношения было намного труднее: почта из центра шла только до Царицына — дальше надо было полагаться только на себя, особенно зимой, когда даже император, пускаясь в путь, сильно рисковал. «Мы замерзли не дошед до Царицына за 113 верст», — писал Петр I Апраксину на пути из Астрахани в Москву 28 ноября 1722 года {593} 593 Собрание собственноручных писем государя императора Петра Великого к Апраксиным. Ч. 2. С. 145. .

Опытный чиновник и дипломат П.П. Шафиров, отправившись зимой 1730/31 года в Иран, был поражен открывшимися перед ним «великими пустотами и степями» на окраине империи. «Минувшего декабря 23 дня приехал я в Астрахань, — писал он императрице Анне Иоанновне, — в котором пути моем, а особливо от Саратова в нынешнее зимнее время немалой имел труд в степных проездах, ибо от Саратова до Астрахани на деветистах верстах, кроме трех мест, никакова жилья не имели и принуждены были со всеми при мне начевать на степях; между чем немалые были стужи и жестокие ветры, от чего захолодился и зело ослаб в здоровье своем и принужден был для того принимать лекарства и пускать кровь» {594} 594 АВПРИ. Ф. 77. Оп. 77/1. 1731. № 6. Л. 12. .

Дальше путешествие оказалось еще труднее: в январе дипломату и его свите пришлось преодолеть «блиско пятисот верст» от Астрахани на юг, страдая «от стужи и вьюги в степи голой и болыни нежели на трехстах дватцети верстах никакого жилища, а на сте дватцети ни воды, ни камышу, а не то что какого лесу имеющей». В письме Остерману, отосланном 8 января 1731 года из одного из гребенских казачьих городков, барон передал: «…последней в Гилянь с указами отправленной и вчера сюда приехавшей офицер сказывал мне, что 2 недели от Царицына сюда, где только пятьсот верст обретаетца, в пути был, ибо все де почитай пешком шел от неполучения лошадей, и которые получил, и оные были так худы, что не ходили». «А из Гиляни, — продолжал Шафиров, — привезены при сей реляции моей приложенные от господина Левашова письма от 22 ноября, а пришли сюда вчерашнего числа. И то тако ж зело медленно, ибо слышу, что по всей дороге отсюда до крепости Святого Креста на четырехстах верстах только одна перемена отсюда в трехстах дватцети верстах, а за 80 верст до той крепости. А оттуда до Дербеня, от Дербеня ж до Низовой, а оттуды до Баки и до Рящя ездят по 200 и по 300 на одних лошедях» {595} 595 Там же. Л. 10-11 об. . Кроме того, дорога была опасной, и гонцы попадали в плен к калмыкам либо погибали от рук горцев. Даже и спустя сто лет путешественники преодолевали путь от Астрахани до Кизляра за две недели под охраной конвоя {596} 596 См.: Заблоцкий П. Путевые заметки из Астрахани чрез Кизляр в Баку в 1835 г. // Журнал Министерства внутренних дел. 1838. № 7. С. 1-22. .

В самом лучшем случае депеши из Ирана прибывали в Петербург за месяц; но, например, донесение Левашова от 27 февраля 1728 года было получено в Коллеги иностранных дел ровно через пять месяцев, 27 июля. Коллежские чиновники считали путь от Москвы до Астрахани в 1760 верст (от Петербурга — еще больше), так что отправлявшимся курьерам приходилось выдавать немалые деньги, ведь только прогоны от столицы до крепости Святого Креста на две подводы составляли 22-23 рубля; кроме того, посланцам порой выдавали на руки жалованье за два месяца и еще пять или десять рублей на непредвиденные расходы {597} 597 См.: АВПРИ. Ф. 15. Оп. 15/3. 1725. № 19. Л. 44, 63; Оп. 15/4. №3. Л. 20; РГАДА. Ф. 248. Оп. 7. № 384. Л. 510; Сборник РИО. Т. 106. С. 348. .