Арон Залкинд - Педология: Утопия и реальность

Таковы, по нашим материалам, действительные корни и проявления детского садизма, требующего очень энергичных, как предупредительных, так и ликвидирующих мер со стороны воспитателей.

Обратной стороной детского садизма — формой, значительно реже встречающейся, — является детский мазохизм [190] Мазохизм — по имени австрийского беллетриста З. Мазоха, описавшего в своих романах этот тип полового извращения. — половое удовлетворение при испытывании истязаний (в противоположность садисту — наносящему истязания). До известной степени эта «страдательность», ожидание полового насилия как фактора последующей половой радости является, в ее тонких оттенках, типической половой установкой женщины вообще, половое прошлое которой полно насилий над ней, как бы исторически вошедших и в состав ее положительных половых эмоций. Культура, развитие мозга женщины постепенно уничтожают эту страдательную, «мазохистическую» ее установку, но иногда она обостряется и дает сгущенные явления настоящего мазохизма. Появляется последний обычно еще с переходного возраста, причем характерно, что в довольно большом числе случаев (у нас — в трети случаев) — также и у мальчиков. Дети любят, если им причиняют боль, любят страдать, грезить о страданиях, о насилиях над собою и т. д. В то время как агрессивные проявления детей далеко не всегда надо считать половыми проявлениями, «страдательные» их установки почти всегда — половые, так как иных, кроме половых, оснований под ними найти нельзя, хотя и здесь необходимо учесть длительную эволюцию ребенка по пути к мазохизму.

Обычно дети-мазохисты — это тихие, робкие, мечтательные, несколько замкнутые (не жестко, сухо, а мягко замкнутые), с одиночеством и грустью в семейном и школьном своем прошлом. Любили приласкаться, но не находили отклика и замыкались, находя в этом грустном одиночестве своеобразную прелесть взамен прелести неполученной ласки. Свою грусть, свои обиды они смаковали, как бы «обсасывали», культивировали в себе это чувство боли, испытывали постепенно от этих «болевых, грустных смакований» все более растущее интимное наслаждение и превращали чувство боли, грусть в особо сладостный культ. Естественно, что такая эволюция к переходному возрасту приводила прямиком на пути мазохизма, когда в любовных своих переживаниях и порывах подросток с особым тщанием взращивал те моменты, над которыми можно бы было сильнее погрустить, погоревать, пострадать. «Сладость любви — в страданиях» — таков принципиальный девиз полового мазохизма, — «любовь без боли — разврат». У некоторых эта тяга исчерпывается исканием моральных терзаний в любви, другие же тянутся непосредственно к физическим страданиям, к физической боли, испытывая которую они впадают в усиленное половое напряжение. В более мягкой форме эта тяга (у девочек) сводится к удовольствию от тисканий, щипков, таскания за косу.

Наш материал по детскому мазохизму можно разделить на три категории: 1) мазохисты по врожденной внутренней склонности, с развивающейся от ранних лет тягой к самомучительству, переходящей потом в половое самоистязание (меньшинство); 2) мазохисты, сделавшиеся таковыми в результате длительных воспитательных влияний, благодаря которым они оторвались от здоровых социально-этических связей с реальностью, замкнулись в одиночестве и развили у себя прочный условный рефлекс «болевого наслаждения» (аналогично «болевой радости» вышеупомянутой экспериментальной собаки), ставший затем половым рефлексом; 3) дети, ставшие мазохистами после длительных физических болей, причиняемых им воспитателями в окружности полового аппарата (сечение, удары кулаками по ягодицам и т. д.), а также в результате общих физических наказаний (побои и по другим участкам тела), совпадавших по времени с половым возбуждением и упрочивших привычную условно-рефлекторную связь между болью и половым возбуждением. Конечно, имеются варианты, комбинирующиеся из сочетания двух или всех трех указанных нами групп (врожденность + влияние общего воспитания + физические наказания, и т. д.), но как основные типы эти категории следует все же фиксировать.

Дети-мазохисты чаще встречаются в интеллигентской, средне-буржуазной среде, садисты — в «низах» (сдавленные) и в «верхах» (разнузданные).

Следующей, чрезвычайно разнообразной по проявлениям, многоликой группой детских половых отклонений мы считаем группу детского эксгибионизма [191] Эксгибионизм — половое самообнажение. . Некоторые дети могут обнаружить особую, своеобразную тягу к усиленной половой самодемонстрации. Они любят публично обнажаться и с сугубой охотой демонстрируют свои половые органы, причем делают это как в присутствии представителей своего, так и второго пола. Чаще всего это свойство присуще мальчикам. Кроме такой внешней формы, эксгибионизм проявляется также и в общем грубом половом цинизме, всегда демонстрируемом публично, в половом хвастовстве, сочинительстве и т. д. Имеются особые специалисты по разнузданной порнографической речи, как в виде употребления специальных выражений и оборотов, так и в виде систематизированной работы по составлению порнографических рассказов и «поэм», а также по многообразной «живописи» в этой области. Педагоги показывали нам целые «альбомы» таких любителей, испещренные «литературно-живописными» проявлениями эксгибионизма. Некоторые из таких ребят онанируют публично, вовлекая этим в онанизм и других детей.

Характерным в этом своеобразном уклонении является публичность половых проявлений, как бы нагло-циническая их демонстративность. Однако нельзя думать, будто этот уклон — нарочито-злостный, будто мы имеем дело попросту с грубо испорченными детьми.

Эксгибионистов, «сексуальных демонстраторов» следует делить на две разные группы: первая — те, кто проделывает эту половую самодемонстрацию произвольно, активно, «виртуозно» изощряясь в придумывании новых разнообразных деталей — поострее, ярче; вторая — дети, против воли, болезненно-навязчиво втягиваемые в это состояние, становящееся особым типом навязчивой идеи, которая прорывается вовне, несмотря на старательную борьбу с нею (совсем по типу навязчивого богохульства, которое иногда прорывается в церквах, перед иконами как раз у самых скромных и, казалось бы, ультрарелигиозных людей).

Конечно, оба эти типа резко различны по внутреннему своему содержанию. Активные «самодемонстраторы» — это чаще всего самолюбивые ребята, несколько тщеславные, желающие «блистать», быть на виду, причем, ввиду невозможности применить эти тяготения к другим областям (все те же уродующие условия воспитания), «карьера» завоевывается по преимуществу в половой области, обычно доминантной у этих ребят: «мой половой член — крупнее, лучше», — «всех крепче выразился я», — «нет лучше меня знатока этих вопросов», — «мой опыт богаче, чем у других», — «я грубее, беззастенчивее всех», — «я исключительный человек среди этих ничтожных скромников», — «а здорово треснул я их по ушам!» и т. д., таков нехитрый, хотя и громоздкий, тяжелый по проявлениям арсенал «карьерных» мотивов первой группы эксгибионистов, которые нарочитой половой грубостью, т. е. грубостью в наиболее щепетильной бытовой области, как бы мстят среде за ее непризнание их достоинств.