Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

Я не буду пересказывать весь ход башкирского восстания. Скажу лишь, что после этого случая власти окончательно перешли к практике тотальных зачисток. После того как выяснилось, что регулярные армейские части ничего не могут противопоставить партизанской башкирской тактике «от крупных соединений уходим в леса, нападаем на мелкие и отставшие», решено было ударить по базе восставших — по деревням, жители которых поддержали восстание. Резоны, в общем-то, понятны — эта мера должна была перекрыть снабжение повстанцев продовольствием и лишить их базы для отдыха и перегруппировок. Как писал Румянцеву Тевкелев, ставший одним из главных сторонников этой стратегии, «бунтующие согласники могут приттить в страх и разделение, ибо принуждены будут своих жен и детей охранять, а не соединенно воровать».

Этот план, который Кирилов вынес на рассмотрение Кабинета, получил полную поддержку руководства страны. 16 февраля 1736 года вышел Именной указ, предусматривавший казнь руководителей восстания, ссылку участников, раздачу их жен и детей в качестве крепостных.

После высочайшего повеления мятежные деревни начали методично уничтожать.

Полковник Арсеньев, направленный в Зауралье, рапортовал Татищеву, что сжег 100 деревень в Сибирской дороге. Румянцев, зачищавший бассейн реки Дема, имел на своем счету менее сотни. Кирилов вместе с секунд-майор Останковым действовали на Ногайской дороге, они уничтожили 313 деревень и сожгли Азиеву мечеть, служившую местом встречи бунтовщиков. Тевкелев совместно с полковником Мартаковым подавляли бунт на Осинской и Сибирской дорогах, и, хотя точное количество уничтоженных ими деревень неизвестно, судя по всему, они показали наихудшие результаты. Согласно сводным рапортам, всего за март-апрель было сожжено 503 деревни и убито свыше 3 тысяч человек, то есть на долю Тевкелева остается максимум пара десятков.

Сказочное плавание в Индию под белоснежными парусами, о котором мечтали Тевкелев и Кирилов, обернулось белыми снегами Башкирии в пятнах алой крови.

Но вот парадокс — среди русских карателей Тевкелев, как мы видим, отнюдь не был первым по числу уничтоженных башкир. Не отличился он и беспримерной жестокостью — многие усмирители башкирского бунта действовали куда жестче. Так, вышеупомянутый майор Останков выступил из Сакмарска в Башкирию во главе полутора тысяч яицких казаков, и на пути к Табынску за неделю, с 3 по 8 июля, секунд-майором были выжжены 12 деревень и казнены 202 башкира, причем тридцать из них были «растыканы на колья» — это когда человека сперва четвертуют, а потом куски его тела развешивают вдоль дороги на кольях в назидание остальным.

Но символом кровавого палача для башкир стал именно Тевкелев. Именно уничтожением деревни Сеянтусы мой герой и остался в истории. Не приведением в русское подданство казахов, не основанием множества крепостей, из которых выросло немало городов, среди которых, например, Чебаркуль и Челябинск. Нет, в истории Тевкелев остался кровавым карателем, на совести которого жизни множества башкир.

Именно по этой причине нет до сих пор памятника Тевкелеву на российской земле. Попытка челябинской администрации увековечить в бронзе образ основателя города (уже и проект был готов) натолкнулась на яростное, по-другому не скажешь, сопротивление башкир. В прессе развернулась беспрецедентная по накалу дискуссия, дело дошло до обещаний взорвать монумент на следующий день после установки, и в 2009 году от идеи установки памятника отказались.

Любопытно, что при этом памятник Тевкелеву (пусть и не «персонифицированный») в Челябинске давно уже существует. На пешеходном отрезке улицы Кирова, челябинском «Арбате», на месте первой челябинской крепости много лет назад установлен памятник основателям города.

Вот как описывает этот монумент официальный сайт губернатора Челябинской области: «Стела состоит из четырех бронзовых фигур — казак с пикой, башкирин, крестьянин с пилой и офицер Тевкелев, основатель крепости».

Автор скульптур — Алексей Тишин.

Прямо под фигурой — выдержка из донесения нашего героя:

«Вашему Превосходительству покорно доношу. Сего сентября 2 дня на реке Миясе в урочище Челяби от Мияской крепости в тридцати верстах заложил город, где оставил для строительства оного Челябинского городка и кошения сена надежную команду…».

Чем объясняется нетерпимость башкир — я думаю, понятно. Действия Тевкелева, единственного единоверца среди высшей русской администрации; человека, который, как и они, в колыбельке лепетал «эни», а не «мама», башкиры восприняли как самое страшное предательство. Именно Тевкелеву они доверяли больше всех, не случайно Кирилов, готовя «известную экспедицию», Тевкелева в представлении просил «ежели возможно, пожаловать каким чином к башкирскому войску, кои к нему привыкли и послушны». И этот человек, на которого башкиры возлагали столько надежд, ударил их больнее всего.

Да, не все так однозначно, и Тевкелев вовсе не был единственным мусульманином, действовавшим против восставших. Не стоит упрощать и сводить башкирское восстание к войне русских против башкир. Хотя бы потому, что, по сути, это была гражданская война. На стороне русской администрации воевали мещеряки, бобыли и тептяри, столетиями жившие бок о бок с башкирами. Да и башкиры вовсе не единодушно встали на сторону восставших — плечом к плечу с русскими тогда билось против соплеменников немало «верных башкир», среди которых, был, к примеру, и Таймас Шаимов, которого никто не посмел бы назвать трусом или лизоблюдом. Кстати, именно на родовых землях Таймаса заложил Тевкелев и Чебаркуль, и Челябинск, когда русская администрация лихорадочно тянула «линию» крепостей, чтобы отсечь башкир от Степи.

И тогда, и в великом множестве других «прежних войн и смут» битва шла не между нациями — тогда и наций-то не было. Дрались насмерть сторонники Порядка, мечтавшие о сильном государстве, которое всех защитит, и адепты Свободы, алчущие воли.

Вот только в битвах этих бывают победители, но не бывает выигравших. Потому что любой бунт — это не строительный кран, а бульдозер. Бунт по определению не может ничего создать, он может только уничтожить, выжечь дотла, расчистить место. И прежде всего он уничтожает своих героев.

Я сказал, что понял, как мне кажется, причину поступков моего героя, но понять — не значит простить. Первой жертвой преображения Тевкелева стал он сам, и, как мне думается, битый и жеванный жизнью полковник прекрасно понимал, на что он идет. Он вообще был неглуп, татарский паренек Кутлу-Мухаммед, взлетевший на невиданную раньше в России для мусульманина высоту. Я не могу его ни простить, ни осудить — я не судья другим людям, тем более моим и вашим предкам. Я только рассказываю вам давнюю историю, а выводы пусть каждый из вас делает сам.