Иван Беловолов - Истра 1941

Кто- то ползет сюда. Это саперы. Те, что отстреливались. Теперь и они отошли. Но почему их так мало, где остальные?

«Ребята!..» — хочет крикнуть им Марина, но голос куда-то пропал, одно сипенье вырывается из сведенного рта.

— Жив старший лейтенант?

Лосев приподнялся:

— Убитые есть?

— Двое ранены, — ответили ему, и после некоторого молчания: — Трое… убитых.

— Кто?

Ему назвали фамилии. Лосев застонал. Саперы подхватили его под мышки, собираясь тащить, но он высвободил руки.

— Вынесли их? — Его трясло как в лихорадке, и он с трудом выговаривал слова. — А?…

— Нельзя было, товарищ старший лейтенант… Ничего от ребят

не осталось.

Лосев уронил голову на руки и затих.

«Ничего от ребят не осталось… Ничего от ребят не осталось…» — звенело в ушах у Марины. Как это — ничего не осталось? Смысл этих слов до ее сознания не доходил. Как — ничего не осталось?

И когда саперы, подхватив безжизненное тело командира, потащили его к траншее, Марина еще некоторое время лежала в снегу, пытаясь понять: как это — ничего от ребят не осталось?

Из траншеи Лосева на носилках доставили в медсанбат, а там сразу погрузили в сани и отправили в госпиталь. Он просил не отправлять его из дивизии, но ранение у него оказалось очень тяжелым — была раздроблена берцовая кость, — и медсанбатовские врачи не решились оперировать сами.

В последний момент Лосев попросил позвать комиссара Кириченко и сказал ему:

— Грешно вам будет, товарищ капитан, если вы эту девочку не представите к награде.

На другой день группа саперов получила задание разминировать один из участков нашей обороны — предстояла атака. Пока готовилось снаряжение, в блиндаж заглянул артиллерийский лейтенант и стал рассказывать, как его ребята подбили на дороге немецкий танк.

— Товарищ лейтенант, — обратилась к нему Марина. — Как же это ваши артиллеристы — со стороны противника, что ли, стреляли? Или, может, сам танк наехал гусеницей на ваш снаряд?

— А что такое?

— Да поглядите, в какую сторону накренился танк!

Это не было для нее вопросом самолюбия. Какое же тут самолюбие, если ты сделал тяжелую работу, а кто-то другой приписывает ее себе! Элементарное чувство справедливости.

— А ну поглядим! — сказал лейтенант и полез через бруствер. Вот у него — это точно, самолюбие взыграло. Но человек он был, видимо, честный. Вернувшись, пожал саперам руки:

— Ничего не скажешь, ваша работа. Поздравляю!

В бою под Городищем комсомолец Валентин Хаметов оказался вместе со своим пулеметом отрезанным от своей роты и без прислуги. Теперь Хаметов один выполнял обязанности первого и второго номеров и подносчика патронов. Правда, патронов у него было достаточно — совсем недалеко от него стояли ящики с набитыми лентами.

Немецкое командование, всячески пытаясь приостановить отступление своих войск, решило контратаковать наши части. Высота, на которой установил свой надежный «максим» Хаметов, господствовала над окружающей местностью.

Фашисты решили ценой любых потерь овладеть ею и ударить во фланг нашей дивизии. Против одного сержанта они бросили взвод солдат.

«Живым вы меня не возьмете», — подумал Хаметов и свинцовым дождем полил фашистских солдат. Затем он перетащил пулемет на новое место и скосил еще одну группу фашистов. Выпустив две ленты, Хаметов снова сменил огневую позицию. Враг пытался отойти на свои исходные рубежи, но его настиг меткий огонь пулеметчика. Из взвода вражеской пехоты бегством спаслись всего несколько человек!

Наступила зловещая тишина. Хаметов знал, что последует более решительная вылазка противника. И он готовился защитить свой рубеж.

Фашисты, по-видимому, решили, что против них действует подразделение, и вторично на высоту двинули в атаку роту. Хаметов и на этот раз вышел победителем из неравного боя. Его «кочующий» пулемет безотказно строчил, истребляя фашистов в зеленых шинелях, бросившихся на него с подножия холма.

Одному очень трудно было перетаскивать пулемет на новые и новые огневые позиции, самому подавать ленты. Вторые сутки пулеметчик ничего не ел. Сухарь из кармана шинели и то достать было некогда. И все-таки Хаметов дрался.

Напряжение боя все усиливалось. Как только остатки немецкой роты откатывались назад, Хаметов снова начинал проверять свой пулемет. Ведь командир роты старший лейтенант Кочергин требовал образцового ухода за оружием. «Безотказная работа оружия в бою — это все», — говорил командир.

Валентин Хаметов теперь об этом сам мог бы убедительно и веско рассказать своим друзьям. Он хорошо помнил, как недавно в бою по гиб пулеметчик Иван Шигаев. Дело было обычное. Впереди показались пять вражеских танков. Бойцы взвода командира Черкашина открыли по ним огонь из пулеметов бронебойными пулями. Три танка тут же были выведены из строя, но оставшиеся целыми два танка шли прямо на пулемет, где вторым номером работал Шигаев. И вдруг в этот момент пулемет отказал. Шигаев пошел за шомполом и попал под ураганный огонь противника.

«Если б пулемет был у них исправен, возможно, Шигаев остался бы жив» — эта мысль не давала Хаметову покоя. И он в редкие свободные минуты между схватками старался предупредить малейшую неисправность своего пулемета.

Хаметов знал, что подразделение капитана Уральского выбило немецких солдат и офицеров из населенного пункта. Теперь у врага оставался единственный путь для отхода — это дорога, ведущая через холм. Заняв этот холм, немцы могли бы без потерь отойти в рощу.

За ближним лесом шел бой. Старший лейтенант Кочергин вместе с ротой пробивался к холму, который так героически отстаивал одинокий пулеметчик. Но между Хаметовым и основными силами роты был вражеский батальон. На стороне фашистов был явный количественный перевес. Однако Хаметов воспрянул духом: как-никак немцам теперь стало труднее — с одной стороны им приходится сдерживать наступающих, с другой — атаковать холм.

«Буду драться до последнего патрона», — решил Хаметов, когда немцы поползли к нему снова. На этот раз их было значительно меньше, но ползли они с большими интервалами.

«А, вы хитростью хотите меня взять! — сообразил Хаметов. — Не выйдет!»

Короткие, но точные очереди из пулемета не давали немцам поднять головы. Атака была снова сорвана. Это взбесило немецких офицеров. Они повели атаку последующими волнами: за первой группой бросали в атаку вторую, третью, четвертую. И все-таки каждый раз немцы откатывались назад, оставляя десятки трупов. В течение дня сержант Хаметов отбил десять атак противника.

К вечеру обстановка изменилась, и на помощь к отважному пулеметчику прорвалась группа саперов под командованием секретаря комсомольского бюро полка младшего политрука Федора Ферковича. Батальон вражеской пехоты был полностью уничтожен.