Сергей Цветков - Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

«МИР СТОИТ ДО РАТИ, А РАТЬ ДО МИРА»

Захват Изяславом киевского стола вызвал затяжную усобицу, в которую так или иначе оказались вовлечены все древнерусские земли, а также соседи Руси: половцы, венгры, поляки. «Бысть же сице некое нестроение в великих князех Киевских, и многи рати, и убийства и кровопролитна сотворяхуся, и вси убо тщахуся и подвизахуся на великое княжение Киевское. Сей бо Киев слава, и честь, и мати, и глава всей Русской земле бысть, и того ради вси подвизахуся о нем, яко вси князи един род, единоплеменные вси суще» — так объясняет причину междоусобия Никоновская летопись. В течение восьми лет многочисленные войска враждующих коалиций предпринимали дальние походы, наступали и отступали, однако настоящих военных эпизодов — больших сражений, значительных осад — в этой войне было немного. Военные действия скорее походили на опустошительные набеги. Противники большей частью занимались в чужих волостях разбоем и грабежом: разоряли княжеские и боярские села, сжигали поля и стога, уводили табуны и стада, забирали в погребах мед, железо, медь — тогдашнее богатство, а захваченную челядь делили, как скот. Так истреблялась жизнь врага, то есть его достояние, материальная основа военного могущества.

Изяславу противостояли поочередно несколько главных соперников. Первым, как ни странно, заратился туровский князь Вячеслав Владимирович, который до сих пор, как мы видели, вел себя вполне мирно. Но тут он внезапно объявил о своем старшинстве и захватил несколько городов, в том числе Владимир-Волынский. Летописец объясняет буйное поведение Вячеслава тем, что он послушался своих бояр, желавших распоряжаться Киевом при его старшинстве. Изяслав быстро дал понять дяде, что тот глубоко заблуждается относительно своих возможностей. Смоленский князь Ростислав Мстиславич, выполняя братнее повеление, отобрал у Вячеслава Туров, а его посадников заковал в цепи и вместе с туровским епископом Иоакимом привел в Киев. Старшему Мономашичу было оставлено пять небольших городов на Волыни. В Турове сел сын Изяслава Ярослав, а старший Изяславич, Мстислав, был посажен в Переяславле — знак того, что Изяслав, подобно своему отцу, намеревался удержать Киев за своим потомством, оттеснив братьев и дядей.

Следующий, с кем пришлось иметь дело Изяславу, был Святослав Ольгович — противник несравненно более упорный и, кстати, единственный участник свары, действовавший из бескорыстных побуждений. Спасаясь бегством после поражения у Надова озера, он по пути в свою Новгородсеверскую волость завернул в Чернигов, чтобы лично удостовериться у Владимира и Изяслава Давыдовичей, хотят ли они во исполнение крестной клятвы добиваться освобождения Игоря. Те подтвердили ему свою дружбу, но после отъезда Святослава положили пристать к Мстиславичу, вероятно из опасения, как бы Ольговичи, лишенные надежды получить волости на западном берегу Днепра, не стали теперь искать волостей черниговских {160} 160 Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1—2. С. 430. . В скором времени послы Давыдовичей передали Святославу их общее с Изяславом требование: чтобы он забыл о своем брате, оставил Новгород-Северский и шел княжить в Путивль. Ольгович ответил на это: «Ни волости хочю, ни иного чего, разве толико пустите ми брата». Но Давыдовичи настаивали, и тогда,.говорит летописец, Святослав, заплакав, послал в Суздаль к Юрию Владимировичу, моля помочь освободить брата и обещая за это признать его старшинство.

Этих двух троюродных братьев прежде мало что связывало. Но Изяслав торчал костью в горле у них обоих, поэтому Юрий уведомил Святослава, что он может начинать войну, а помощь будет.

Кроме Мономашича, Святослав нашел союзников в лице юного Владимира Святославича, внука муромского князя Ярослава [267] По-видимому, Владимир Святославич был лишен волостей его дядей, муромо-рязанским князем Ростиславом Ярославичем, чем и объясняется его союз с Ольговичем. , и галицкого изгоя Ивана Ростиславича Берладника; он обратился также к половецким ханам, дядям своей первой супруги, дочери хана Аепы, и те прислали ему 300 всадников. Но пока Ольгович собирал войско, Давыдовичи, опередив его, вторглись в Северскую волость и осадили Новгород; вскоре к ним присоединился сын великого князя Мстислав Изяславич с переяславцами и берендеями. Вместе они попытались взять город на копье, но после ожесточенной сечи у городских ворот, продолжавшейся до вечера, были отбиты и, отступив, предали огню и мечу окрестности. Сочувствующий Ольговичам летописец скрупулезно подсчитал княжеские убытки: в лесу по реке Рахне осаждавшие взяли кобыл 3000, да коней 1000; в некоем сельце, где у Игоря был двор добрый со всякой «готовизной» (запасами), сначала основательно подчистили погреба, полные вина, меда и «тяжкого товара всякого» — железа и меди, так что не сразу удалось все и вывезти, а потом спалили сам двор, гумно с 900 стогами и храм Святого Георгия [268] Георгий — церковное имя Игоря. (тоже княжое достояние!); в Путивле, с княжьего двора, принадлежавшего Святославу, вывезли 500 берковцев [269] Берковец — древнерусская мера веса, равная десяти пудам (160 кг). меда, 80 корчаг вина, увели 700 княжеских рабов, да церковь Вознесения «облупиша», как простую кладовую, забрав богатые серебряные сосуды, кадильницы, шитую золотом утварь, колокола, Евангелие в кованом окладе и прочие церковные книги. В надежде усовестить родственников Святослав послал к ним своего «попина» {161} 161 О «княжих попах» см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 194. с такими словами: «Брата моя! Се еста землю мою воевала [множественная форма глагола], и стада моя и брата моего заяли, а жита пожгли и всю жизнь [вар.: и весь мой живот] погубили еста; а ныне еще к тому хощете мя убити». Давыдовичи повторили свое требование, чтобы он оставил Игоря. «Не могу ся лишити брата своего, донели же ми и душа в теле [до тех пор, пока жив]», — ответствовал Святослав, — и грабеж Новгород-Северской земли продолжился.

Между тем Юрий запаздывал, задержанный нападением на его владения муромо-рязанского князя Ростислава Ярославича [270] Муромо-рязанские Ярославичи были во вражде с Ольговичами, из гнавшими их отца из Чернигова (см. с. 179—180). , который действовал по просьбе Изяслава. Вместо суздальского войска в Новгород-Северский прибыл только сын Юрия Иван с дружиной (декабрь 1146 г.). Святослав Ольгович был рад и этому и, чтобы показать, как сильно он дорожит союзом с Мономашичем, отдал Ивану половину своей волости — Курск и города по Сейму. В то же время стало известно, что к Новгороду движется сильная великокняжеская рать. Союзники и бояре Святославовы посоветовали ему оставить Новгород. «Зде ти не о чем [незачем] быти, — говорили они, — нетуть ни жита, ни что. Пойди в лесную землю и оттуде ти ся близ слати [там ты будешь ближе] к отцю своему Гюргеви [Юрию]». Лесной землей назывались южные области вятичей, покрытые огромным лесным массивом — Оковским лесом, тянувшимся от верховий Десны до Мценска. Послушав совета, Святослав отступил к Корачеву (в верховьях Оки), взяв с собой жену, детей и ятровь — супругу Игоря, хотя многие его дружинники предпочли остаться в Новгороде-Северском. За беглецом погнался младший из Давыдовичей, Изяслав, с 3000 всадников, налегке, без обоза, думая захватить если не самого Святослава, то его семью и «имение». Тому не оставалось ничего другого, кроме как «дати жену и дети и дружину на полон, любо голову свою сложити». Отчаянный Ольгович выбрал последнее. 16 января 1147 г. вместе с верной дружиной и «дикими» половцами он атаковал Давыдовича недалеко от Корачева и лихим ударом разметал его войско по лесу. Эта победа позволила ему оторваться от преследователей. Не дожидаясь подхода основных сил великого князя, Святослав поджег Корачев и ушел «за лес», в «Вятичи».