Сеймур Беккер - Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России

Плансон (О дворянстве. С. 28) также выступил против того, чтобы платить уездным предводителям дворянства жалованье. Анонимный публицист предложил назначить им минимальное годовое жалованье в 3000 рублей, которое бы покрывало и расходы на исполнение должности председателя уездной земской управы (Современные дворянские вопросы. С. 18—20). Жалованье получали только предводители, назначавшиеся правительством в девяти западных губерниях (Корелин. Дворянство. С. 226).

Относительно обсуждения этих вопросов Особым совещанием см. архивные источники, указанные выше в сноске 77, Государственным советом — в сноске 78. Мэннинг вводит в заблуждение, ограничиваясь утверждением, что «избрание на пост предводителя дворянства обеспе-чивало высокий служебный чин» (Crisis. P. 74, а также р. 28).

В дальнейшем появились еще два незначительных законодательных акта: закон от 2 апреля 1903 г. о пятилетнем обучении в кадетских школах и закон от июня 1904 г. о создании общей для всей империи родословной книги для дворян, не внесенных в книги ни одного из губернских обществ (см. выше гл. 5 и 6).

Согласно Эммонсу (Emmons. Formation of Political Parties), центральный комитет Конституционных демократов в 1905 г. на три четверти состоял из дворян, являвшихся в большинстве своем землевладельцами, хотя лишь пятая часть из них посвятила себя исключительно сельскому хозяйству (р. 63, 113).

Даже обсуждая вопрос о представительном правлении, дворянские собрания тем самым уже вышли за пределы предоставленного им права обсуждать конкретные недостатки местной администрации, затрагивающие все общество, и, в сущности, нарушили запрет на обсуждение фундаментальных изменений политического устройства России. См. гл. 7, примеч. 51.

Мэннинг истолковывает поведение дворянских собраний в 1905 г. как кульминацию движения «возврата к земле», т.е. как прямой результат поведения дворян, которые (1) презирали своих коллег по службе за их низкое происхождение и негодовали на их «неджентльменский» профессионализм и (2) использовали активность в дворянских и земских учреждениях как суррогат незадавшейся карьеры. При этом даваемый ею анализ факторов, сделавших возможным доминирование либералов в земских учреждениях до зимы 1906/07 г., может быть с незначительными изменениями использован для понимания ситуации в дворянских собраниях, где влияние либералов окончилось намного быстрее: «традиционное для дворян-землевладельцев уклонение от участия в выборах…; политическая летаргия более консервативно и традиционно настроенной части землевладельцев; и административная ловкость либералов, всецело посвятивших себя участию в делах земства» (Crisis. P. 274). См. также: Manning Roberta T. Zemstvo and Revolution: The Onset of the Gentry Reaction, 1905—1907 // Haimson Leopold H. (ed.). The Politics of Rural Russia, 1905—1914 (Bloomington, 1979). P. 42-43.

Для прямого участия в голосовании по первой курии нужно было иметь в собственности от 100 до 475 десятин, т.е. столько же, сколько требовалось для прямого участия в уездных земских выборах в 34 первоначальных земских губерниях, но в шести белорусских и юго-западных губерниях для участия в думских выборах нужно было иметь вдвое больше земли, чем для участия в земских, введенных там в 1911 г. Несколько больше 475 десятин нужно было иметь для прямого участия по первой курии в нескольких уездах четырех северных и восточных губерний (Архангельской, Вологодской, Самарской, Астраханской), а также в Минской и Волынской. См.: Свод учреждений государственных (изд. 1906 г.). Прил. к ст. 28; СЗ. Т. 1. Ч. 2; и Положение о земских учреждениях (изд. 1892 г.). Прил. к ст. 16 и прил. 2 к ст. 3. Разд. 2; СЗ. Т. 2.

На полях присланного Витте 10 января 1906 г. доклада, содержавшего проект Кутлера, Николай написал: «Не одобряю» и «частная собственность должна оставаться неприкосновенной». 18 января император сделал внушение делегации крестьянских представителей из Курской губернии, напомнив им, что «право собственности свято», и разъяснил, что этот принцип должен действовать для всех одинаково: «то, что принадлежит помещику, принадлежит ему; то, что принадлежит крестьянину, принадлежит ему» (цит. по: Соловьев. Самодержавие и дворянство в 1902-1907 гг. С. 197).

Это изложение событий 1906 г. полагается преимущественно на Мэннинг (Manning. Crisis). Нил Вейссман (Weissman Neil В. Reform in Tsarist Russia [New Brunswick, 1981]) видит в аграрной программе Столыпина, так же как в его реформе избирательного закона, проведенного в 1907 г., отражение «сближения точек зрения» между «политикой государства и требованиями джентри», а не какую бы то ни было «причинную связь» между ними (р. 116).

В составе 498 депутатов Первой Думы 101 относился к числу средних и крупных дворян-землевладельцев. Другие 79 депутатов из дворян распределились следующим образом: 51 — деятели свободных профессий, 8 — промышленники, 4 — владельцы крупных и средних состояний, не связанных с сельским хозяйством, 13 служащих и 3 священнослужителя. См.: Сидельников. С. 190.

В 1905 г. размер 68,2% всех дворянских имений не превышал двухсот десятин (рассчитано по данным из «Статистики землевладения 1905 г.». [СПб., 1907]. С. 78). Об использовании 200 десятин как границы, отделяющей мелких землевладельцев и имеющих право личного голоса в первой курии, см. выше гл. 7, примеч. 36.

Мэннинг (Manning. Crisis) ошибочно утверждает, что законом 1907 г. были исключены из первой курии «крестьяне, наделы которых были переоформлены как частная собственность или купившие землю через Крестьянский банк» (р. 357). Причиной исключения из первой курии было сохранение принадлежности к сельскому обществу, а не происхождение земельной собственности. Мэннинг неверно истолковывает цитируемые ею сведения, приводимые Leopold H. Haimson (Introduction // Haimson Leopold H. (ed.). The Politics of Rural Russia, 1905— /9/4(Bloomington, 1979). P. 18). Стоило крестьянину-землевладельцу выйти из сельского общества, и он получал право голосовать в первой курии.

Пятьдесят первой губернией была Ставропольская на Северном Кавказе.

Мэннинг (Manning. Crisis. P. 326n) сообщает, что среди депутатов Третьей Думы дворян было 48,9%, а Четвертой — 47,5%. Из них 87,0% и 81,2% соответственно были землевладельцами. Таким образом, 42,5% и 38,6% депутатов Третьей и Четвертой Дум являлись дворянами-землевладельцами, а не «почти половина… (47—49%)», как утверждает Мэннинг (р. 326).

Согласно Мэннинг, доля дворян-землевладельцев в собираемых земством налогах не превышала 11 процентов, тогда как налоговые сборы с крестьян составляли две трети (Crisis. P. 330).