Лев Ельницкий - Великие путешествия античного мира

У азиатской части Рипейских гор, на самом севере Азии, Мела помещает гипербореев (III, 36). Подобная их локализация станет понятней, может быть, если представить, что переделку древнеионийской карты, изображавшей Каспийское море в виде замкнутого бассейна; некоторые обозначения, когда оно приняло вид океанского залива, сместились. Так, вероятно, случилось и с гипербореями у Мелы, которые переместились к востоку и очутились по ту сторону залива Скифского океана. Описание же гипербореев Мела производит в чертах, близких к Геродоту, но, исходя из неких параллельных данных, подновленных в эллинистическое время на основании знакомства с северными странами.

Каспийское море, представленное в качестве узкого залива океана, расширяющегося в глубину (111, 38), разделяется Мелой, как и Плинием, еще на три залива: Гирканский, Скифский и Каспийский (у Плиния, ссылающегося при этом на Марка Теренция Варрона как на источник, — Скифский, Албанский и Каспийский). Разделение Каспийского моря на заливы, имеющие свои особые названия и вызывающие представление как бы об отдельных морях, восходит к Аристотелю; промежуточные стадии развития этого представления неизвестны. Однако можно думать, что оно развивалось не без влияния картографии в том смысле, что названия заливов возникали из обозначенных у их берегов наименований племен.

Кавказские горы, для частей которых Мела знает много названий, явно возникших из наименований племен (Мос-хийские, Амазонские, Кораксийские и т. д. горы), прочитанных вокруг изображения Кавказа на карте, представляются как бы частью Рипейских гор; точнее — последние представляют собой продолжение Кавказа к северу (1, 109). Эти горы имеют весьма существенное значение при локализации различных европейских и азиатских племен, явно связанных либо с положением самих гор, либо с изображением стекающих с них рек на карте.

Перечисление скифских племен у Мелы мало чем отличается от такового у Геродота или Псевдо-Скилака. Отличает его от такого же перечисления Геродота изобилие восточночерноморской топонимики и то, что производилось оно явно в результате консультации с картой-дорожником. Так, исседонов у Танаиса, занимающих территорию вплоть до Меотиды, Мела мог обнаружить, скорее всего, именно на карте, на которой близ русла Танаиса, отождествленного с Яксар-том, были помещены исседоны, оказавшиеся к тому же из-за недостатка места неподалеку и от Меотиды. Аримаспы, упомянутые Мелой наряду с исседонами, также оказываются недалеко от Кавказа, что и не удивительно, принимая во внимание, что на использованной Мелой карте Кавказ соединяется с Рипеями, близ которых локализует аримаспов и древняя легенда.

Танаис Мела заставляет брать начало в Рипейских горах, что соответствует ионийской легендарной традиции в ее чистом виде, характеризуя его как реку с необычайно быстрым течением (1, 115). Это обстоятельство позволяет подозревать, что описание Мелы первоначально относилось не к Дону, а скорее к Фасису, вернее же всего — к Араксу.

Весьма любопытные сведения сообщает Мела о савроматах. Прежде всего он придает им эпитет «гамаксобии» (II, 2), засвидетельствованный также как самостоятельное племенное наименование, но представляющийся, однако, в отрыве от реального племенного имени чисто литературной конструкцией. Впрочем, имя савроматов у Мелы является собирательным и распространяется также на меотов, к которым он прилагает эпитет «женоуправляемые», другими авторами связываемый с именем самих савроматов. Мела ставит их на место савроматов еще и указанием на то, что они-де занимают владения амазонок (I, 116).

Затем к савроматам причисляются также будины, занимающие город Гелоний, по Геродоту — местопребывание одноименного племени, являющегося лишь северным соседом савроматов. За этим сопоставлением Мелы будинов-гелонов с савроматами приходится усматривать параллельную Геродоту древнюю традицию, которая, вероятно, была известна Геродоту. Сопоставление имени савроматов (сармат) и гелонов объясняет тот факт, что в латинской поэзии позднереспубликанского времени имя гелонов употребляется в качестве синонима имени сармат и скифов.

Ионийские данные об обычаях скифских племен Мела пересказывает сходно с Геродотом, если не считать того, что обычай сдирания кожи с убитых врагов и употребления этой кожи в качестве украшений (скальпов) и предметов обихода (утиральников), описанный у Геродота и относящийся к скифам вообще, Мела относит к гелонам, что опять-таки подтверждает высказанные выше соображения об известной синонимичности имени гелонов и скифов (савроматов).

В тексте Мелы, помимо карты-дорожника, служившей ему преимущественно для наглядности и локализации тех или иных имен, заметны следы некоего литературного источника. Из этого источника, которым могли быть «Комментарии» к карте Агриппы — об их существовании упоминает Плиний, — Мела сообщает о сарматах (III, 37) приблизительно те же сведения, которые он до того относил к иксаматам, то есть к тем же савроматам, поскольку он помещает иксаматов среди меотийских племен (I, 114). И в том и в другом месте он повторяет рассказ о сарматских девушках, обязанных до замужества убить хотя бы одного врага.

Плиний, как в этом уже не однажды можно было убедиться, имеет много точек соприкосновения с Мелой. Некоторые наименования, например греческий город Кихн (или Кигн) на кавказском берегу, не засвидетельствованный другими древними авторами, но тем не менее представляющий собой, видимо, достаточно древнее наименование, наподобие Тин-дариде (Диоскуриаде) и Киркею, упомянутым Плинием для той же местности, известен лишь из Плиния и Мелы, а у других авторов, вероятно, фигурирует под другим именем, из чего следует, что Мела и Плиний пользовались, по крайней мере в некоторых случаях, одними и теми же источниками. Это может быть установлено с точностью в отношении Корнелия Непота, на которого оба автора прямо ссылаются, и с достаточными основаниями предположено в отношении Варрона. Кроме того, имеется несколько случаев текстуальных совпадений у Мелы и Плиния, как, например, при передаче легенды о гипербореях, свидетельствующих о том, что Мела служил источником Плиния.

Прямое использование Плинием Мелы не исключало, однако, критического к нему отношения. Так, Плиний оспаривает высказанное Мелой на основании данных, восходящих к Эратосфену, мнение о том, что солнце у Северного полюса восходит один раз в год — в день весеннего равноденствия и заходит в день осеннего равноденствия. По этому мнению, солнце у полюса скрывается лишь на один день, длящийся, правда, полгода. По мнению же Плиния, заимствованному из неизвестного источника, днем восхода солнца является день летнего солнцестояния, а днем захода — день зимнего солнцестояния.