Геннадий Семенихин - Космонавты живут на земле

-- Собираюсь.

-- Вот и хорошо. Если что понадобится, не стесняйтесь обращаться за помощью. У нас это принято. С одним чемоданом осваивать жилплощадь трудно.

-- Готово, Вера Ивановна, -- сказал в эту минуту Кольский, и женщина, поблагодарив его, скрылась за дверью.

У соседней квартиры с потускневшей цифрой "13" над входом Кольский остановился и виновато оглянулся на Горелова. Дверь была приоткрыта.

-- Все-таки предупредим о себе, -- пробормотал неуверенно комендант, -прежний хозяин еще там, -- и нерешительно позвонил.

-- Войдите, -- донеслось из квартиры.

Следом за комендантом Горелов перешагнул порог и, не ставя в узком коридоре тяжелый чемодан, прошел в комнаты. На него пахнуло опустошенностью обжитого жилища, из которого только что вывезли обстановку. На стене след от снятого ковра. Пустой буфет с распахнутыми дверцами и дешевый стол без скатерти. На древнем диване с облезлым верхом и выпирающими пружинами сидела молодая светловолосая женщина в теплой незастегнутой шубке и держала на коленях двухлетнюю девочку, тоже одетую. Нежно и как-то жалко прижималась женщина щекой к белому личику девочки. Девочке было неловко, но она не отстранялась, будто понимала, что маме невесело. Меховая шапочка женщины лежала на столе, а все три приставленные к нему стула были заняты военной одеждой. На одном висела тужурка с летными капитанскими погонами и большим синим значком парашютиста. Увидев его, Алеша про себя отметил, что много, видно, попрыгал ее хозяин на своем веку. На другом стуле лежала шинель, а на спинке третьего -- серый зимний офицерский шарф.

Алеша ощутил на себе чужой тяжелый взгляд. Поднял голову. У окна стоял невысокий темноволосый офицер в рубашке с расстегнутым воротом и всклокоченной густой шевелюрой. Засунув руки в карманы, он бесцеремонно продолжал разглядывать Горелова, не обращая никакого внимания на Кольского, словно того здесь и не было. Карие глаза с темными желтоватыми зрачками под очень густыми бровями казались горькими, и Алеше подумалось, что руки незнакомца, засунутые в карманы брюк, сжаты сейчас в кулаки. Весь он был, как боксер, сделавший первый шаг на ринге.

-- Здравствуйте, Слава, -- неуверенно приветствовал его комендант, но на лице капитана не дрогнул ни один мускул. Его внимание было целиком приковано к Алеше. Крупные губы насмешливо покривились.

-- А-а, новый искатель счастья прибыл, -- протянул капитан с оскорбительным пренебрежением. -- Старший лейтенант Горелов, если не ошибаюсь?

-- Почему искатель счастья? -- обиженным голосом спросил Алеша.

-- Да по той простой причине, -- зло пояснил капитан, -- что теперь каждый летчик-истребитель, только пальцем его помани, готов бежать в космонавты, улыбаться под Гагарина, носить прическу Титова и даже копировать походку Терешковой, полагая, что, овладев всем этим, он будет немедленно запущен в космос. Но вам выпал не тот номер, старший лейтенант. В этой квартире вы не найдете ни пера жар-птицы, ни маршальского жезла. Не забывайте, что она тринадцатая.

-- А я их не ищу, -- покоробленный такой встречей сказал Алеша.

Женщина на диване болезненно поморщилась и большими светлыми глазами взглянула на капитана:

-- Слава, не надо...

-- Подожди, Марьяна, -- сказал он несколько мягче, -- должен же я товарища старшего лейтенанта в курс ввести. Он от радости, что зачислен в отряд, парит в облаках, а я его на грешную землю хочу спустить и напомнить, что отныне он жилец квартиры номер тринадцать.

-- Можете не волноваться, товарищ капитан, -- безобидно улыбнулся Алеша, -- я тринадцатого числа не боюсь. Да и вообще летчик, верящий в коварство тринадцатого числа, в наши дни уже атавизм.

-- Не скажите, вмешался в разговор Кольский, решивший сгладить их перепалку, -- и сейчас еще можно встретить таких. А раньше было в авиации... мама моя! Кто бриться в этот день не хотел перед полетами, кто вообще бунтовал, если его в плановую таблицу ставили. Один комэск, вот запамятовал фамилию, дело до войны было, тогда на Р-1 летали... так тот даже жаровню под сиденье норовил положить, если взлетали тринадцатого числа.

-- Не знаю, -- пожал плечами Алеша, -- лично мне на тринадцатое везет. Самые удачные полеты выполнял. И если в космос когда-нибудь придется, я бы тоже не стал возражать против тринадцатого.

-- В космос! -- почти взревел мрачный капитан. -- Посмотрите-ка на этого юнца. Да знаете ли вы, как до этого "когда-нибудь" далеко? Скажу и больше. Оно и совсем может не наступить в вашей жизни, это "когда-нибудь"... вот как в моей. Вам, пришедшему в отряд на мое место, об этом следует знать.

Алеша удивленно попятился:

-- Я назначен на ваше место?.. Но ведь мне об этом никто не говорил.

-- А какое это имеет значение?! -- горько махнул рукой капитан.

-- Нет, постойте, -- тихо проговорил Горелов, -- я ничего не понимаю. Я -- на ваше место, а вы...

У него эти слова вырвались так искренне, что мрачный капитан сразу потеплел и раздражение уступило место тихой грусти. В голосе у него улеглись вызывающие нотки. Капитан вынул руки из карманов, протянул правую.

-- Давайте хоть познакомимся напоследок... Я тут зря шумлю. Вы, конечно, ни в чем не виноваты. Капитан Мирошников я. Вячеслав Мирошников. Можете просто Славой звать, на равных.

-- А я Горелов, Алексей.

-- Вот и ладно, -- кивнул лохматой головой капитан и на несколько секунд отвернулся, чтобы скрыть волнение. -- Квартиру я вам оставляю в полном порядке... вся кэчевская казенная мебель налицо. Кран холодной и кран горячей в полной исправности. Можете даже с дороги мыться. Ну а насчет того, почему я ухожу, тоже в двух словах выскажусь...

Женщина отпустила девочку с рук на пол и глухо попросила:

-- Слава, может, не надо?

Он подошел, положил широкую ладонь на ее светловолосую голову, не стыдясь нежности этого жеста.

-- Не бойся, Марьяна, я уже пережил все, а нашему новому знакомому Алеше Горелову знать полезно, что не все достигают цели... Так вот, Алеша, есть такая штука на земле -- космической медициной именуется. И не смотрит она ни на вашу элегантность, ни на эрудицию, ни на ваши затаенные помыслы, какими бы чистыми и высокими они ни были. Она беспощадна и объективна. И достаточно сурова при этом. Три года отдал я отряду. Тренировался, учился, мечтал о старте на космодроме. А месяц назад сел очередной раз на центрифугу и еле с нее встал. Вся спина синяя, сосуды полопались и -- короткое заключение: повышенная чувствительность кожи делает капитана Мирошникова неспособным к перенесению больших перегрузок. Снова в авиацию. В старую дивизию. Это я уже сам попросился. -- Он замолчал, бросил в окно быстрый взгляд и кивнул жене: -- Нам пора, Марьяна, ребята уже к машине подошли, ждут.

Женщина молча встала, а Мирошников быстро оделся. Потом они все четверо присели, как это и положено перед дальней дорогой. Взволнованный Алеша пожал им руки.