Юлиан Семенов - Горение (полностью)

Лет семь тому назад у правителя канцелярии генерал-адъютанта Черевина, камергера Федосеева, он познакомился с полковником Секеринским, с которым вошел в сношения и оказывал разные услуги, за которые получал единовременные вознаграждения. В заключение Мануйлов заявил, что он очень любит агентурное дело, интересуется им и был бы счастлив служить своими связями в литературном мире, где он пользуется будто бы известным положением. Петр Иванович Рачковский сказал ему, что его желание будет принято к сведению и чтобы он по приезде в Петербург явился ко мне в департамент, где я его познакомлю с г. вице-директором. При этом Петр Иванович Рачковский выразил мне, что Мануйлов человек, несомненно, способный и что при опытном руководстве из него может выработаться полезный агент".

Однако Петр Иванович Рачковский, никак, видимо, не доверяя своему другу и ученику Ратаеву Леониду Александровичу, отправил свое донесение о Мануйлове-Манусевиче.

"...В апреле месяце текущего года приезжал в Париж некий М а н у й л о в, секретарь газеты "Новости". Несколько дней спустя после его приезда из парижской префектуры мне была сообщена копия с донесения одного из префектурных агентов.

Из содержания этого документа Ваше превосходительство изволите усмотреть, что агент Петербургского охранного отделения Мануйлов, выдавая себя за чиновника министерства внутренних дел, действующего по инструкциям полковника Секеринского, имел целью собрать в Париже сведения о моей личной жизни, денежных средствах, отпускаемых мне на ведение дела за границей, о наличном составе агентуры и об отношениях, существующих у меня не только с префектурой, но и с императорским посольством в Париже.

Не желая беспокоить Ваше превосходительство по поводу необычайной выходки полковника Секеринского, который вдохновил своего агента Мануйлова на бессмысленную поездку в Париж, я ограничился тем, что пригласил к себе упомянутого агента и, потребовавши от него отчета в его предосудительном поведении, предложил ему немедленно же оставить Париж, откуда он действительно и поспешил уехать.

Считая означенный странный эпизод совершенно оконченным, я полагал, что для полковника Секеринского достаточно будет данного мною урока.

Между тем на днях из парижской префектуры мне были доставлены два представляемых при сем в точной копии письма, писанные тем же Мануйловым, из которых усматривается, что полковник Секеринский продолжает вести против меня интриги.

Не могу скрыть от Вашего превосходительства, что предосудительные затеи полковника Секеринского компрометируют меня перед здешним правительством.

Чиновник особых поручений П. Рачковский.

Прилагаю кальку с письма Мануйлова Наделю: "Мне необходимо иметь все сведения о тех господах, которые причинили нам неприятности (Рачковский, Милевский и вообще все действующие люди). Пишите подробно и все, что Вы знаете и слышали, но старайтесь подтвердить все фактами. Письма не подписывайте. Шлите по адресу: Петербург, Степану Кузьмину, Разъезжая, дом Ъ, кв. 21. Жду этого письма по возможности скорее. Будьте здоровы. Щербаков в Сибири".

Из Санкт-Петербурга отправили депешу в Париж на имя Рачковского, в которой р а с п и н а л и с ь, уверяли в высоком уважении к деятельности "бесценного Петра Ивановича" и сваливали все на интриги новых сотрудников, снедаемых тщеславием.

Рачковский немедленно ответил:

"Заведующему политическим розыском Департамента полиции г-ну Семякину Г. К.

Многоуважаемый и дорогой Георгий Константинович!

Позвольте от всего сердца поблагодарить Вас за теплое участие, которое Вы мне выразили по поводу интриг Мануйлова и К°. Ваше уверение, что вы видите своих личных врагов в людях, завидующих моему "положению" и тайно подкапывающихся под меня, дает мне новую силу работать по-прежнему и новую уверенность, что начальство ценит во мне старого слугу. Мне вспоминаются времена, когда интригующие ведомства не только не швыряли каменьями в Ваш огород, но, напротив, держались в почтительном отдалении: одни - из боязни возбудить гнев великого государя, презиравшего интриганов, а другие - скромно выжидали того времени, когда мы, чернорабочие, доставим для них "манну небесную" в виде результатов нашей тяжелой и неблагодарной возни с революционной средой и просветим их очи, тускнеющие в спокойных кабинетах. За последние полгода это хорошее старое время почему-то сменилось новым, полным невиданного нахальства, подвохов и задора. Скверное время! Будем, однако, надеяться, что новое начальство положит конец этим ненормальностям и поставит наше учреждение на подобающую ему высоту.

Глубокоуважающий Вас П. Рачковский":

Чем же кончилась свара охранников? Кто победил? Рачковский или Мануйлов-Манусевич?

Рачковский, продолжая "трудиться" в Париже, получил вне срока "Анну" и тысячу рублей золотом - "за успешную борьбу против революционного элемента".

А что же с Мануйловым-Манусевичем? По Департаменту полиции был заготовлен следующий документ: "К исходатайствованию Мануйлову разрешения на принятие и ношение персидского ордена "Льва и Солнца" препятствий по делам департамента не имеется. Услугами Мануйлова пользуется начальник Петербургского охранного отделения полковник Пирамидов".

Увенчанный "Львом и Солнцем", Мануйлов-Манусевич был направлен департаментом полиции в Ватикан, наблюдать за папою. Здесь он развернул "панаму" в полную силу, в рапортах своих доносил, что сумел "склонить к сотрудничеству" чуть не всех кардиналов, просил деньги, ему платили, наивно веруя лжи проходимца. Впрочем, "наивно" ли верили? Может, хотелось верить? "Литератор (агент - в данном случае) пописывает, читатель (в данном случае министр) почитывает". Интересно, дух захватывает, ай да пройдоха, эк ведь ловко работает, ну и сильны мы, коли кардиналов на корню закупили!

...Началась война на Дальнем Востоке, и снова Мануйлов-Манусевич в Париже - с личным уже заданием министра внутренних дел Вячеслава Константиновича фон Плеве.

Об этом периоде его деятельности в рапорте Департамента полиции сказано следующее:

"Состоявший агентом по духовным делам при императорской миссии в Ватикане, чиновник особых поручений при министре внутренних дел М а н у й л о в доставлял Департаменту полиции в течение последних лет сведения из Рима, за что ему выдавалось из сумм департамента до 15 июля 1902 г. 1200 руб., а с того времени 4000 р. в год и по 500 р. в месяц, т. е. по 6000 р. в год, для возмещения его расходов по представляемым им докладам.

После начала русско-японской войны названный чиновник стал доставлять склеенные обрывки бумаг на японском языке, из японских миссий в Париже и Гааге, и некоторые японские депеши, полученные им, очевидно, из французского полицейского ведомства "Сюрте-Женераль".