Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- Конечно, знала...

Сушков отнял кулак от лица "арестанта", и тот уронил подбородок на грудь, завыл, заплакал тонко, начал головою мотать:

- Это он, он, сволочь, всех под гибель подводит, а сам в стороне стоит! Будь они все трижды неладны, господи!

- Кто "он"? - быстро спросил Сушков.

- А вы у ней спросите! Она про него знает, он мне говорил, что Микульска все сделает, все исполнит!

Сушков отметил, что провокатор работает прекрасно, в высшей мере естественно, подошел к Микульской, наклонился к ней, касаясь губами волос, ощутил едва уловимый теперь запах духов, стиснул зубы:

- Ну? Каково?

- Мне плохо... Я хочу сесть...

- Может, прилечь желаете? - еще тише спросил Сушков. - А? С трудом оторвавшись от горького аромата духов, он взял Микульску под руку, коротко бросил поручику:

- Продолжайте допрос, - и вышел.

Он вел ее по коридору, уже пустому, и шаги его были гулкими. Он чувствовал бессильную, податливую руку Микульской и вспомнил Попова: "Играть - до черты. Разогреть - да, но если кто переступит грань - пристрелю. Лично. На месте". Те, двое, которые с водкой ужинали, ждут вызова. Они-то и должны Микульску попугать, р а з о г р е т ь - если сама не расскажет все. Абсолютно все. Она уже сломана спектаклем с провокатором, который всучил ей бомбы, взятые недавно охраной во время ликвидации явки анархистов, она уже г о т о в а, осталось подтолкнуть. В критический момент - время заранее обговорено - появится Попов. Как по нотам. Заговорит, канашечка, куда ей деться... Только могут молодцы не удержаться - хороша! Кожа-то, кожа какова, аромат горький, сладостный. Ну, и не удержатся... Он бы и сам не удержался... Занятно, что она с Поповым встречу попросила, - значит, на сломе... "Нас с ней знакомили", - вспомнил слова Попова. Так он и представился ей начальником охраны! Не те времена, мы ныне профессию свою тщательно скрываем, куда как тщательно! Стоп! А если она его любовница? Почему? А потому, что она встречи с ним запросила, когда я в тупик ее загнал. Хорошо, положим, я докопаюсь. Что тогда? Какой навар получу? Лишнее знание не всегда к добру приводит. Она ему бухнет, он начнет меня ж е в а т ь, а челюсти у него хваткие и зубов полон рот, а зубенки маленькие, крепкие - у всех простолюдинов зубы до старости хороши, только у нас, голубокровок, крошатся с юности... Нет, а почему все-таки я допустил возможность, что она его "кохана"? Потому что у нее глаза изменились, когда про Попова сказала... А он, верно, не зря п р о б р о с и л мне про посещение кабарета... Нет, нет, у нее в глазах был слом, там и гордость была, на донышке было гордости, и страх, и отчаяние, она т я н у л а с ь к спасению, к последней надежде, когда его назвала. И ужас у нее в глазах появился, когда я ответил ей, что никакого Попова у нас нет... "Арестант" хорошо сыграл, молодец "Грозный", надо будет выписать ему вознаграждения рублей двадцать, никакой артист такого не сыграет, как он... Интересно, коли Попов ее к о х а л и офицерики-молодцы п р е с т у п я т черту, перегреют актрисулю, как себя Попов поведет? Стрелять-то не станет, это значит открыться, в связи с преступницей признаться, она ж преступница, мы "Грозного" выведем, он в "побег" уйдет, она одна останется, если Баха к тому же до смерти замордуют. Хм, к о х а н ь е с преступницей? А кого вместо Попова пришлют? С этим можно работать - сам живет и другим не мешает, а ну, какой Шевяков объявится? А мне в его кресло не вскочить, я ведь еще только исполняю должность заместителя заведующего, мне еще год надобно просидеть, тогда только... Если б такое через год, а?! Может, запьет горькую, если он ее к о х а л? Это б хорошо, коли запил, это б куда как хорошо... Годик и пройдет, за этот годик из "исправляющего должность" легче легкого в постоянные заместители выйти. А почему, собственно, он должен запить? Таких о нем сведений не было... Но уж больно глаза у него играют, больно он любит жизнь и себя в ней, в жизни нашей... Ну и что? На одной, что ль, Микульской свет клипом сошелся? Да и предположение это пока, и г р а ю это я, за него играю, а он не прост, так легко за него пешку не двинешь, а уж фигуру - тем более. Нет, лучше присмотреться, лучше мозольку-то поприжать - резать рискованно. Лучше его высветить поярче, лучше в дневничок занесть: был бы товар - продать никогда не поздно, опасно продавать раньше времени, это да...

Все это Сушков прокрутил за минуту, пока поднялся на второй этаж и пропустил Микульску в кабинет.

- Ну? Узнали своего товарища? - спросил он. - Я уже не хотел вас там губить, пожалел...

Подвел к стулу, обняв за плечи, усадил, склонился к ее горьким волосам:

- Давайте как на духу - с самого начала.

- Я ничего не знаю, - устало ответила женщина, и в голосе ее появилось безразличие. - Я ничего не могу понять.

"Время упустил, - досадуя на себя, понял Сушков. - Сразу надо было на нее прыгать".

- Послушайте меня внимательно, Микульска... Никакого Попова у нас нет и не было. Это раз. Натура вы трепетная, актерская - это два. Что простой смертный выдержит, то вас сломит. Это три. Я к вам шел добром. Это четыре. Либо вы мне все расскажете, абсолютно все - и про Попова, и про товарищей, и про Хеленку Зворыкину, и про Софью Тшедецку, или пенять вам придется на себя.

Микульска молчала. Сушков снял телефон, сказал барышне номер и пригласил Павла Робертовича с помощником зайти в кабинет. Вошли они сразу же - были бледны, видно взяли не лафитник, а два; воротнички не застегнуты, в глазах металось шальное и быстрое.

- Господа, я оставляю вам бомбистку на час. Попробуйте с нею побеседовать - я пойду выпью чаю, устал... Если она захочет мне что-то сказать - позвоните в буфетный зал, я мигом поднимусь.

Не слушая Микульску, которая что-то глухо и непонятно выкрикнула, он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Достал "луковицу", открыл крышку: стрелки показывали половину десятого. Все верно. Попов так и просил. Сказал, что вернется к одиннадцати.

Расстелив носовой платок, Сушков опустился на колено, прижался глазом к замочной скважине и увидел, как Павел Робертович подошел к Микульской, что-то сказал ей (не слышно, двери толстенные, не прострелишь - пробовали из "смита-и-вессона"), женщина поднялась. Павел Робертович обошел ее, взял лицо одной рукой, сжал его, приблизил к себе, укусил за ухо, потом отстранил актрису и легко, привычным жестом рванул платье - от плеча вниз. Сушкову показалось, что он слышал, как посыпались пуговицы, но это ему показалось только... 23

"Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Предстоящие обсуждению вопросы - очень серьезны, но не так трудны, как рассмотренный в декабрьском совещании: поэтому, а также в виду спешности дела и желательности его разрешения, я прошу членов совещания ограничиться в своих суждениях только сутью дела. Представлялось бы очень желательным окончить дело сегодня же.