Юлиан Семенов - Лицом к лицу

Через двадцать часов после вылета Гесса капитан Карл Хайнц Пинч, адъютант заместителя фюрера, был приглашен из Пуллаха, под Мюнхеном, в ставку фюрера на завтрак. Гитлер был ласков, угощал гостя изысканными деликатесами, сам же ел морковь и сушеный хлеб. Обласкав Пинча, поскорбев о судьбе своего друга и его, Пинча, повелителя, Гитлер посмотрел на Бормана, сидевшего от него по левую руку. Тот обернулся: в дверях стоял его младший брат, Альберт Борман.

- Вы арестованы; Пинч, - сказал младший Борман. - Следуйте за мною.

Началась операция "запутывание следов".

Через час семья Гесса была выселена из квартиры на Вильгельмштрассс. 64. Дом, принадлежавший Гессу на Хартхаузерштрассе, тоже был конфискован. В тот же день Борман поручил арестовать все бумаги Гесса. Эту работу выполнил тихий и незаметный шеф гестапо Мюллер. С 1931 года он ни разу не был на докладе у Бормана - он лишь выполнял его приказы, мучительно ожидая одного: кто выполнит приказ Бормана о его, Мюллера, аресте. В рейхе не позволяли долго жить тем, кто много знал.

После крушения Гесса в с я власть перешла в руки Бормана. С ним обязан был согласовывать любой внешнеполитический шаг Риббентроп. Ни одно мероприятие армии не проходило без его санкции. Когда начальник имперского управления безопасности Рейнгард Гейдрих попытался отстоять свою автономию, Борман положил на стол фюрера данные о том, что Гейдрих, самый страшный антисемит рейха, виновный в миллионах убийств женщин и детей только за то, что они были рождены евреями, является внуком концертмейстера венской оперетты Альфреда Гейдриха, заказывавшего себе мацу в дни еврейской пасхи. Судьба Гейдриха была решена. Фюрер вызвал его для объяснений. Из кабинета Гитлера он вышел расстроенный, он был назначен протектором Богемии, где вскорости был убит.

Когда шефом РСХА стал Эрнст Кальтенбруннер, который Борману был предан больше, чем Гиммлеру, цепь замкнулась. "Тень Гитлера" - Борман отныне обладал бесконтрольной властью. "Бензин ваш, идеи наши" - лишь Борман лимитировал "выдачу бензина" на претворение в жизнь идей фюрера. Он, однако, не лимитировал выдачу денег тем эмиссарам рейха, которые начиная с 1942 года перемещались в Латинскую Америку. Впрочем, это не входило в противоречие с идеями Гитлера: тот сказал еще в начале тридцатых годов: "Наши идиоты потеряли две германские территории - Аргентину и Чили. Задача заключается в том, чтобы вернуть эти территории рейху".

Вместе с Кальтенбруннером п о д н я л с я его ближайший друг - Отго Скорцени.

- Как вы относитесь к Канарису?

- Гнусный предатель. С ним невозможно было говорить. Он был словно медуза, этот мерзавец, он выскальзывал из рук. За один час он мог десять раз сказать "да" и двадцать раз "нет". Он угощал кофе, расточал улыбки, жал руку, провожал к двери, а когда ты выходил, невозможно было понять, договорился с ним или нет.

- Его оппозиция режиму Гитлера была действительно серьезной?

- Во время войны солдат не имеет права на оппозицию, - отрезал Скорцени. Любая оппозиция в дни войны - это измена, и карать ее должно как измену. Я ненавижу Канариса! Из-за таких, как он, мы проиграли войну. Нас погубили предатели.

(Занятно. Погубили "предатели", а не коалиция союзников?)

- Что вы думаете о Кейтеле?

- О мертвых - или хорошо, или ничего. Я могу только сказать, что Кейтель старался. Он много работал. Он делал все, что было в его силах.

- Шелленберг?

- Дитя. Талантливое дитя. Ему все слишком легко давалось. Хотя я не отрицаю его дар разведчика. Но мне было неприятно, когда он все открыл англичанам после ареста. Он не проявил должной стойкости после ареста.

- Мюллер?

- Что - Мюллер?

(После каждого моего вопроса о Бормане и Мюллере он переспрашивает уточняюще.)

- Он жив?

- Не знаю. Я где-то читал, что в гробу были не его кости. Не знаю. Вам, кстати говоря, моему открытому противнику, я верю больше, чем верил Мюллеру. Он же "черный СС".

- Какая разница между "черными и зелеными СС"?

- Принципиальная. Мы, "зеленые СС", воевали на фронте. Мы не были связаны с кровью. У нас чистые руки. Мы не принимали участия в грязных делах гестапо. Мы сражались с врагом в окопах. Мы никого не арестовывали, не пытали, не расстреливали.

(Вместе с Кальтенбруннером он, а не Мюллер проводил операцию по аресту и расстрелу генералов, участников антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года.

- Я ехал в штаб-квартиру разгромленного заговора на Бендлерштрассе. У поворота с Тиргартен меня остановил офицер СС, вышедший из кустов. Я увидел шефа РСХА Эрнста Кальтенбруннера и Отто Скорцени, окруженных офицерами СС. Они были похожи на зловещих фантомов. Я предложил им войти в штаб военных, чтобы предотвратить возможные самоубийства. "Мы не будем вмешиваться в это дело, ответили они мне, - мы только блокировали помещение. Да и потом, видимо, все, что должно было произойти, уже произошло. Нет, СС не будут влезать в это дело". Однако это была ложь, которая недолго прожила. Через несколько часов я узнал, что СС включились в "расследование" и "допросы".

Это - свидетельство рейхсминистра вооружений рейха Альберта Шпеера.

СС не очень-то допрашивали арестованных офицеров и генералов - их истязали, применяя средневековые пытки.)

Скорцени много рассказывал о своем "друге" Степане Бандере, банду которого он выводил зимой сорок пятого года с Украины.

- Я вел Бандеру по "радиомаякам", оставленным в Чехословакии и Австрии. Нам был нужен Бандера, мы верили ему, он дрался на Восточном фронте. Гитлер приказал мне спасти его, доставив в рейх для продолжения работы, - я выполнил эту задачу...

- С кем еще из... ваших людей (не говорить же мне "квислингов" или "предателей". Надо все время быть точным в формулировках, потому что впереди еще главные вопросы, их еще рано задавать, еще рано), из тех, кто вам служил, вы поддерживали контакты?

- Генерал Власов. С ним у меня были интересные встречи; к сожалению, Гитлер слишком поздно дал его соединениям оружие.

- Чем это было вызвано?

- Фюрер боялся, что русские пленные повернут винтовки против нас. Поэтому сначала армия Власова была дислоцирована только на Западе. А ведь как Власов не любил красных.

- Кто еще?

Скорцени морщит лоб, вспоминая.

- Да больше, пожалуй, никто. Разве что Анте Павелич в Югославии. Все остальное время - фронт.

- Вы считаете, что попытка похитить маршала Тито - это "фронт"?

- Конечно.

- Но вы, видимо, понимаете, что сделали бы с Иосипом Броз Тито, если бы он попал в ваши руки?

- Так ведь он не попал...

- Гитлер поручал вам убийство Эйзенхауэра?

- Это клевета купленных американских корреспондентов.

(Как только речь заходит об операциях Скорцени на Западе, он становится замкнутым. Он охотно обсуждает свою "работу" на Восточном фронте, работу против нас. Это понятно: у Скорцени такие широкие контакты на Западе, а память там так коротка... Но ведь первыми жертвами "Фау-1" стали англичане. Ковентри находится на острове, а не в России или Польше, а Орадур и Лион - во Франции, а не в Югославии или Чехословакии... Бывшие всегда стараются "сохранить лицо". Они умеют говорить о долге, приказе, идее. Они знают, как обыграть святое чувство "солдатской присяги" и "фронтового товарищества", но ведь моих братьев и сестер убили в Минске, когда им было шесть, девять и десять лет, - какая уж тут присяга...)