Юлиан Семенов - Лицом к лицу

- Я там был.

- После войны? Ничего удивительного - после войны можно написать все что угодно, победа дает все права.

- Вы не встречались с Эйхманом?

- Он же был "черный"! Я прошу вас всегда проводить грань между двумя понятиями, - в третий раз нажал Скорцени. - Именно на "черных СС" лежит кровь и грязь, которая компрометирует наше движение. Мы же были солдатами: смотрели в глаза смерти.

- При каких обстоятельствах вы встретились с адмиралом Хорти?

- Я выполнял приказ фюрера, когда Хорти решил изменить союзническому долгу. Он ставил под удар жизнь миллиона германских солдат, и Гитлер поручил мне сделать все, чтобы Венгрия оставалась союзницей Германии до конца. Я отправился в Будапешт и провел операцию.

(Очень "чистая" операция! Шелленберг "подвел" к сыну Хорти своего агента, который выдал себя за посланца от югославских партизан. Скорцени было поручено похитить "посланца" вместе с Хорти-младшим, чтобы "надавить" на отца. Скорцени выполнил эту работу - заурядная провокация, проведенная в глубоком тылу, под охраной головорезов гестапо.)

Он то и дело возвращается к Гитлеру.

- Я помню, как осенью сорок четвертого фюрер вызвал меня в свою ставку "Вольфшанце" в Восточной Пруссии - это сейчас Калининградская область, добавил он. - Я имел счастье побывать в "ситуационном бараке", где фюрер проводил ежедневные совещания. Я испугался, увидав его: вошел сгорбленный старик с пепельным лицом. Его левая рука тряслась так сильно, что он вынужден был придерживать ее правой. Он слушан доклады генералов родов войск молча, то и дело прикасаясь к остро отточенным цветным карандашам, которые лежат на громадном столе рядом с его очками. Когда генерал Люфтваффе начал сбиваться, докладывая о количестве самолето-вылетов и наличии горючего, фюрер пришел в ярость; я никогда раньше не думал, что он может так страшно кричать. Переход от брани к спокойствию тоже потряс меня: фюрер вдруг начал называть номера полков и батальонов, наличие танков и боеприпасов - меня изумила его память. Как всегда, со мною он был любезен и добр; я до сих пор помню его глаза. Мое мнение - это был великий человек, что бы о нем сейчас ни писали.

- Газовые камеры, убийства?

- Что касается "газовых камер", то я их не видел. Казни? Что же, война есть война.

- Я имею в виду и те казни, которые проводились в тылу.

- Фюрера обманывали.

- Кто?

- Недобросовестные люди. Он же не мог объять все проблемы! Он нес ответственность за судьбу Германии, он был верховным главнокомандующим, у него просто-напросто не было возможности уследить за всем и за всеми. У нас же было слепое поклонение бумаге, приказу... Я помню, фюрер, отправляя меня в Будапешт, написал своею дрожащей рукою на личном бланке: "Следует оказывать содействие всем службам рейха штандартенфюреру Скорцени, выполняющему задание особой важности". Я работал в штабе, планируя "будапештскую операцию" вместе с неким подполковником - его часть была придана мне для захвата дворца Хорти, если бы тот решил оказать сопротивление. Я проголодался и попросил подполковника отдать распоряжение денщику принести пару сосисок. Подполковник попросил мои продовольственные карточки. Я сказал, что карточки остались в номере гостиницы, и этот болван отказал мне в двух несчастных сосисках. Тогда я достал бумагу фюрера. Подполковник даже вскочил со стула, читая предписание Гитлера. Конечно же он был готов принести мне двадцать две сосиски. А сколько раз я слыхал, как в бункере фюрера его же генералы говорили между собой: "Этого ему сообщать нельзя - он разнервничается". И - скрывали правду!

- Вы читали "Майн кампф"?

- Конечно.

- Но ведь в этой книге Гитлер санкционировал убийства "неполноценных народов" - целых народов!

- Неужели вы не понимаете, что это была теория?! Он же был вегетарианцем! Он не знал жизни - только работа! Я лишь раз видел, как он выпил глоток шампанского, - это было в тот день, когда я освободил Муссолини!

- А Борман?

- Что - Борман?

- Он тоже был добрым, милым человеком?

- Я его плохо знал - я же говорил вам. Мы встречались всего несколько раз.

- А Швенд?

- Какой Швенд?

- Штандартенфюрер СС. Который выпускал фальшивые фунты стерлингов.

- А, этот уголовник из Перу?

- Он самый. Вы с ним не встречались?

- Никогда.

- Доктор Менгеле?

- Кто это? Я не знаю.

- Доктор Заваде?

- Нет, я его не знал.

- Вы были одним из руководителей "оборотней", "Вервольфа"?

- Да. Но мы не вели против вас партизанских боев.

- Чем вы это объясните?

- Тем, что мы - индустриальная страна.

- Мы тоже индустриальная страна, однако наши партизаны здорово вас били.

- У нас не было такого количества лесов, полей, деревень.

- А Польша, Югославия?

- Там - горы.

- А Франция? Маки сильно вас трепали, а ведь лесов там не больше, чем в Германии.

Скорцени хотел было что-то ответить, но миссис Скорцени мягко заметила:

- Он прав, Отто, он прав... Дело не в мере индустриализма...

- Вот видите, - сразу же согласился Скорцени, - значит, в конечном итоге моя версия правильна: с гибелью Гитлера погибла его идея. Все разговоры о том, что мы, старые борцы, ушли в подполье, что-то затеваем, - все это пропаганда: без Гитлера национал-социализм невозможен.

- Как вы относитесь к фон Таддену?

- Он же пруссак! Единственно серьезными немцами можно считать баварцев и австрийцев - все остальные лишь входят в нашу орбиту!

- Вы не поддерживали партию НДП?

- У них всего пять тысяч крикунов - разве это серьезная сила?

- А если бы у них был миллион?

- Тогда бы я подумал.

- Вы не помогали итальянским неофашистам из МСИ?

- Нет. После войны я решил заняться бизнесом. Мне надоела политика. Я хотел, чтобы у меня были чистые руки.

- И с Клаусом Барбье вы не встречались?

- Кто это?

- Вешатель Лиона. Он сейчас в Боливии [Нацистский преступник Клаус Барбье, виновный в расправе над борцами Французского движения Сопротивления, нашедший убежище после второй мировой войны в Латинской Америке, доставлен во Францию. В июле 1987 года шеф лионского гестапо К. Барбье приговорен к пожизненному тюремному заключению - высшая мера наказания во Франции. После оглашения приговора отправлен в тюрьму Сен-Жозеф в Лионе.].

- Нет. Я его не знаю.

- А Вальтер Рауф?

- Я не слыхал это имя.

...Когда мы - во втором часу ночи - перебрались в ресторан "Эль Бодегон", метрдотель встретил Скорцени гитлеровским приветствием "хайль!". Скорцени п р и в ы ч н о взбросил руку и чуть одернул пиджак, словно на нем был френч с эсэсовскими рунами. Здесь у Скорцени было много знакомых, и он говорил с ними по-немецки, и голос его здесь был другим - п р и к а з н ы м, начальственным, самодовольным.

Вошел негр - из тех, которые ездят в звероподобных машинах, с охранниками.