Юлиан Семенов - Майор Вихрь

- Ты ее любишь, - тихо сказал Коля, - я понял тебя. Вихрь.

- У тебя нет детей, тебе этого не понять. Ладно. Давай будем думать про Штирлица. Люди Седого подтвердили, что он - большая фигура.

- Эсэсовца, видимо, надо либо угробить, либо выкрасть. Таких нельзя пропускать.

- Видимо. Но это большая разница: выкрасть или ликвидировать. Ты "Французскую" гостиницу хорошо знаешь?

- Знаю.

- Туда имеют право входа цивильные?

- Я пройду.

- Не хвались, едучи на рать...

- Я пройду, - упрямо повторил Коля. - Для такого дела пройду.

- Тогда посмотри за ним денек. Теперь дальше. Седой работает по связи с тюрьмой.

- Нужны деньги?

- Да. Возможно, понадобятся.

- Достанем.

- Стоп. Я .поэтому и хотел поговорить с глазу на глаз. Ты держишь нити интенданта Курта и боевой группы плюс часть связей Седого. Если ты загремишь - мы провалим всю операцию. На экспроприацию, если она вообще будет нужна, должен пойти Богданов.

- Один?

- Зачем один... Ты подключишь к нему троих из твоей лесной боевой группы. Причем брать надо либо банк, либо магазин. Если мы пойдем на экспроприацию какого-нибудь склада или аптеки - можем засветиться на реализации. Что нового от интенданта?

- Он передал скучные данные - никаких сенсаций. Его, кстати, в Прагу переводят...

- Когда?

- Точно не знаю.

- Ничего. Он нам еще здесь пригодится.

- Звать Степана?

- Да.

Коля вышел в сени. Степан сидел под дверью, напряженно прислушиваясь к тревожной ночной тишине. Изредка завоет собака, станет от этого жутко и тоскливо, а потом снова тишина, особая тишина оккупации, когда каждая минута несет с собой ожидание выстрела, вопля, гибели.

ЗАКОНОМЕРНОСТЬ СЛУЧАЙНОСТЕЙ

У Седого в Варшаве до войны жил брат - известный в городе психиатр. У брата была дочь Мария. Когда отец погиб в тридцать девятом, она перебралась в Краков. Сначала она жила в доме у Седого, а когда он перешел на нелегальное положение, сняла себе комнату - от покойного отца осталась коллекция золотых монет и несколько подлинных средневековых гравюр, на это можно было жить. Некоторое время Мария работала в университете, но когда университет гитлеровцы закрыли - по их планам, в Польше должны были быть только начальные школы, - она стала работать переводчицей на железнодорожном узле. Здесь она познакомилась с Игнацием Домбровским, инженером. Сестра Игнация Домбровского Ирена была невозможно мила, по улице ей ходить трудно: все оглядывались, особенно немцы. Именно так, на улице, когда она возвращалась с работы (выучилась на медицинскую сестру), с ней познакомился Вацлав Шмит - по матери словак, по отцу немец, по должности помощник начальника тюрьмы.

Он ходил за Иреной два года - краснел, вздыхал, сох. Тетушка Шмита жила в Лозанне, там у нее был обувной магазин. Чтобы достать документы на выезд к тетушке - и ну вас, немцев, к черту с вашей тюрьмой, - ему нужно было тридцать тысяч марок.

- Здесь - нет, - сказала ему Ирена, - среди этого вашего скотства может быть все, но не может быть любви. Здесь мы никогда не будем вместе. Увези меня в Швейцарию, где не стреляют и где озера в горах, - я стану тебе женой.

- Я тебя увезу, а ты меня там бросишь.

- Поляки могут делать все, что угодно, - ответила Ирена, - только они не умеют нарушать данного слова.

- А деньги? Откуда я возьму столько денег?

После ареста Ани Седой пошел по всем своим связям: любыми путями ему нужно было выйти к тюрьме. Два дня прошли впустую. Утром, когда он встретился с племянницей, та сказала:

- Знаешь, ничего нельзя обещать наверняка, но встречу я тебе устрою. Насколько мне известно, человеку из тюрьмы, некоему Шмиту, для счастья с Иреной нужны деньги. Может быть, тебе поговорить с ним?

...Когда Шмит и Седой остались в комнате одни, Седой сказал:

- Я знаю вашу историю. Помогите мне, я помогу вам.

- Кто вы?

- Моя история похожа в некоторой степени на вашу. Я люблю женщину, женщина эта сидит в вашей тюрьме. Мне нужно, чтобы эта женщина была со мной, мы уедем в горы - там мои родители, а вы уедете в Швейцарию - там ваша тетушка.

- Как зовут женщину, которую вы любите?

Седой закурил, пустил к потолку дым, прищурился и ответил:

- Ее зовут русская радистка.

- Вы с ума сошли...

- Я не сошел с ума.

- Это невозможно.

- Отчего?

- Оттого, что мне дорога жизнь.

- Вы будете чисты.

- Каким образом?

- Сначала мне нужно ваше принципиальное согласие.

- Это невозможно...

- Хорошо. Допустим, вам поступает приказ - передать мою женщину для допроса ночью, когда вы дежурите. Бумага остается у вас, а вам следует только выполнить приказ.

- Это невозможно...

- Вы меня не так поняли. Я знаю, вам нужны деньги, чтобы уехать с Иреной в Швейцарию. Разве нет?

- Допустим.

- Я даю вам эти деньги. Я даю вам тридцать тысяч. Вы мне даете мою женщину.

- Нет... Это невозможно...

В комнату вошла Ирена - глазищи зеленые, длинные волосы на плечах, талия осиная. Она остановилась возле двери и сказала:

- Да, Вацлав. Не "нет", но "да".

Шмита прижало к стулу, лицо его засветилось, пальцами захрустел.

"Несчастный парень, - подумал Седой, - ни черта не соображает, весь под ней".

- Да, - повторил Шмит. - Но мне ваш план не до конца понятен...

- Это уже другой разговор, - ответил Седой. - Валяйте-ка рисуйте план тюрьмы и опишите всех поляков, которые работают в тюремной обслуге. И график ваших дежурств. Я составлю точный план.

- Хорошо, - ответил Шмит. - Вы боретесь за свою любовь. Я буду драться за свою. Пятнадцать тысяч вы мне должны передать, когда я составлю тот график, который вы просите. Пятнадцать - в тот час, когда передам вам русскую. Ее номер 622.

- Курносая, с ямочками на щеках, да?

- Да. С ямочками. Радистка.

- Вас никто не собирается обманывать, Шмит.

- Я тоже не собираюсь обманывать...

Ирена, стоявшая в дверях, сказала:

- Он прав, пан, он прав. Вы боретесь за свою судьбу, он за свою. Здесь я обязана молчать, иначе он не будет мужчиной.

Весь следующий день Вихрь провел с Седым и Юзефом Тромпчинским. Они медленно ездили по краковским улицам в разбитом, стареньком "вандерере" адвоката.

- Вот, - сказал Юзеф, - хозяин этого магазина Игнаци Ериховский. Сволочь, целует нацистам задницу. Портрет Гитлера выставил, каков, а?

- Ну и что? Хозяин моей новой явки тоже держит в комнате портрет Гитлера, - сказал Седой. - Кричать на каждом углу "я ненавижу Гитлера" проявление ненормальности. Лучше кричи, что ты его обожаешь, но проткни шилом два баллона в их машине - и то больше пользы.

- На твоей новой явке радиопередатчик можно будет установить? - спросил Вихрь.

- Можно. Только нет смысла.

- Почему?

- Засекут. Недалеко шоссе.

- Глупость. Мы с Аней сидели в лесу, и там нас засекли очень даже просто. Один дом - они нас и окружили. А если б было с десяток домов хотя бы с десяток, - неизвестно, чем бы все кончилось.