Юлиан Семенов - Межконтинентальный узел

Но сегодняшней ночью, после того как его водили по городу, какие-то пьяные парни толкнули в метро и только потом Славин вытащил у него из кармана конверт, появилось еще видение, которое он мучительно отгонял от себя в Москве: он идет на место встречи, его ведут на место встречи... но потом оставляют одного... "Им придется оставить меня одного, иначе у них ничего не получится, они не смогут получить у л и к у..." Но как раз в те минуты, когда он будет один, из-за стены перелетят - на заспинных мощных моторчиках "зеленые береты" с маленькими "шмайссерами", подхватят его, и он окажется там, на свободе... "Я, который решился принять бой один на один со слепой, одержимой силой, и я победил в этом бою, выиграл схватку, я, Ген Кулькоу, звезда двадцатого века, человек, которому удалось то, что не удавалось никому и нигде..."

Он явственно видел толпу репортеров в нью-йоркском аэропорту; головы, головы - море голов; ощущал тонкий аромат роз, которые ему преподносит женщина в слезах; нет, почему в слезах?! Она же смеется, она счастлива первой приветствовать меня на земле Америки, стройная блондинка с ослепительной улыбкой и мягкими, теплыми ладонями.

- Что случилось? - спросил лейтенант из группы Гречаева. - Зачем вам так срочно понадобился Иванов?

Видение померкло - сладостное, близкое, желаемое; надо напрячься, чтобы оно не исчезало; оно должно быть с ним все время; ведь он ведет партию именно так, как надо; ЧК клюнула, как и было запланировано; они двадцать раз проговаривали вариант "Либерти" с Робертом; пусть вначале все плохо, в конце будет так, как задумано; только не забыть какую-нибудь мелочь, самые важные дела всегда срывались из-за мелочей...

- Я должен сообщить товарищу Иванову крайне важную вещь... Я только сейчас вспомнил... Все может рухнуть, мы погубим операцию...

- Скажите мне, я передам, полковник занят.

- Нет, я скажу только ему! Только ему! Ясно вам?! Я открою это лишь ему одному!

Когда Славин спустился, Кульков потянулся к нему, облегченно вздохнув:

- Наконец-то! Я совсем забыл! В левой руке у меня должна быть "Литературная газета"! Последний номер! Наверное, это какой-то знак, меня лишь сейчас осенило...

- Ну, хорошо, а где мы достанем "Литературку"? - спросил Славин.

- Не знаю, - упавшим голосом сказал Кульков. - Но я должен держать газету в левой руке.

- Это что, сигнал? Мол, все в порядке?

- Мне этого не объяснили. Сказали, что на заключительной фазе операции "Либерти" каждая мелочь может быть решающей.

- Когда они вам про это сказали?

- Не помню...

- Во время первых встреч?

- Нет. Скорее всего, на последней...

- В Вене?

- Нет, в Женеве...

"Накануне начала переговоров, - подумал Славин, - сходится; значит, они давно задумали свой фокус? Ну и ребята! А если не задумали? Что тогда? спросил он себя. - Если допустить, что мои предположения гроша ломаного не стоят? Не слишком ли вольно я позволяю себе думать за моих американских контрагентов? Нет, - возразил он себе, - они действуют вопреки здравому смыслу, если вспомнить то, что кто-то когда-то писал о методе Лейбница; молодец Кони, вовремя внес коррективу, все-таки он тактичен совершенно на особый лад, чудо что за человечина..."

Славин повторил:

- Они объяснили вам смысл этого сигнала, Геннадий Александрович? Знак благополучия? Или, наоборот, опасности?

- Нет, не уточнили.

- И вы не поинтересовались?

- Зачем же?! Я боялся их спугнуть...

Славин поразился:

- Кого спугнуть?!

- ЦРУ, кого же еще... Я ведь втягивал их в игру, я был убежден, что рано или поздно мы разоблачим их...

- Слушайте, это, конечно, очень хорошо и даже замечательно, что вы их втягивали в игру, но дело сложнее, чем вы думаете. Если вы ч и с т ы и газета есть сигнал о том, что вы за собою не тащите слежки, тогда вас будут вывозить... Но ведь если ЦРУ поймет, что за вами смотрят, они не станут рисковать... Это вы понимаете?

- Да, да, конечно! - Кульков лихорадочно думал, пытаясь осмыслить свою позицию, з а д у м к у этого лысого беса, возможные шаги людей с той стороны. - Конечно, т о в а р и щ Иванов, я должен держать газету, свернутую в трубочку, но так, чтобы были видны ордена на первой полосе, в левой руке...

- Точно?

- Да, да, совершенно точно, сейчас я вспомнил все, до самых мельчайших подробностей...

"Гарри Сайтон тогда сказал: "Если вас арестуют, да, да, я беру крайний случай, и вы втянете их в игру, а они на нее обязательно пойдут, в самый последний момент вы в с п о м н и т е про газету. А потом расскажете им информацию про левую и правую руку... Если вы будете держать газету в левой руке, тогда наша машина проедет мимо вас, не притормозив, а мы вас - с этого же места - вывезем совершенно иначе, у нас коммандос со спецоборудованием... Это, конечно, рискованно, но мы знаем, как это сделать, репетировали не раз и не два, у нас крепкие ребята с хорошей школой..."

- Точно? Уверены, что в левой? Не перепутали?

- Нет, нет, товарищ Иванов, не перепутал.

- Кофе хотите?

- Очень. Как это трогательно, что вы постоянно помните о моей пагубной страсти к кофе.

- Без сахара сделать?

- Без, если можно.

- Можно, - ответил Славин и поднялся. - Больше ничего мне не хотите сказать?

- Нет, нет, если я что-нибудь вспомню, то...

- То времени уже не будет.

- Даю вам слово русского ученого; я открыл все, что знал...

- Про Зауэрштрассе вы раньше никогда не говорили?

- Нет, нет, что вы! Меня самого удивило, отчего в последний момент возникла эта улица, речь всегда шла о другой.

- Память-то у вас как? - усмехнулся Славин. - Провалов не бывает?

- Нет, что вы, я очень цепко помню события, мелочи, слова...

Даже, знаете, интонации запоминаю...

- Ну что ж... Тогда прекрасно... Пошли отправлять письмо на Ляйпцигерштрассе, пора... "Все решает темпо-ритм п р е д п р и я т и я" 1

Это значило, что Кульков был замечен на Ляйпцигерштрассе, когда шел по широкой улице, чтобы опустить заявление, переписанное - как и было указано в инструкции - от руки, в ящик квартиры, арендованной корреспондентским пунктом газеты.

- Спасибо, - обрадовался Уолтер-младший, - добрые новости, сердечное вам спасибо. Газета была?

- Да.

- Именно та?

- Да. Наблюдали в бинокль, та именно.

Уолтер-младший положил трубку:

- Все в порядке! Д е л о идет по плану.

- В какой руке была газета? - спросил старший.

- Они не сказали, - ответил Уолтер-младший. - Если бы было не так, как надо, они бы сделали четыре звонка...

Старший и Ник переглянулись, ничего более не спрашивали.

Старший попросил разрешения закурить (он спрашивал разрешения перед каждой сигаретой; видимо, воспитывался в провинции, люди из глубинки обычно крайне деликатны, это утомительно для окружающих, невольно обязывает и тебя самого вести так), лицо его собралось мелкими морщинами; снова посмотрел на часы и обернулся к помощнику: