Юлиан Семенов - Межконтинентальный узел

Граузе просто-напросто не мог смотреть ту некомпетентную ложь, которую лепили на телевидении: поговорит мудрый сыщик с тремя свидетелями, походит маленько за подозреваемым, который окажется честным человеком - он неминуемо подскажет, в каком направлении надо искать гангстера; чушь собачья!

Однажды после одного из таких татортов новый помощник, Курт, только-только начавший работать с ним, сказал:

- Лихо закрутили, а?! Улицы были пустые, все сидели у ящиков, такой передачи давно уже не было...

Граузе водрузил маленькие очки на свой мясистый нос, похожий фактурой на белую пемзу, недоуменно взглянул на парня, словно бы увидел его впервые, и спросил:

- Ты это серьезно?

- Конечно, - ответил Курт, снимая пиджак; как только приходил в управление, сразу же тщательно прилаживал пистолет под мышкой и только потом начинал просматривать информацию, поступившую за ночь.

- Погоди, Курт, погоди... Или я стал старым ослом, или я таковым был всегда... Объясни, как тебе может нравиться чушь?! Где работа с агентурой? Прослушивание телефонных разговоров? Оплата осведомителей? Вербовка, которая есть венец работы в борьбе против организованной преступности? Где все это?!

- Да разве такое можно показывать?! - удивился Курт. - Кто это разрешит?!

- Значит, в кино это можно показывать, а в телевидении нельзя?! Значит, Бельмондо, Ньюмену и Габену можно, а бедолагам немцам заказано?! Зачем дурить,людей, Курт?!

Тот улыбнулся:

- В книгах пишут, что максимализм свойственен моему поколению, молодым, а на самом-то деле максималист - это вы, шеф...

Граузе вздохнул:

- Ты помнишь дело Ультера?

- Это который грабил особняки наших богатеев?

- Именно.

- Конечно. Мы это дело обсуждали на семинаре...

- Ну и что вам рассказывали на этом самом семинаре? '

- Рассказывали, что Ультера в ы ч и с л и л и по окуркам... Он курил южноафриканские сигареты, у них табак очень хороший, самый лучший в мире...

- Самый лучший табак в мире в России, в районе Абхазии, на Черном море, отчеканил Граузе. - Американцы ежегодно покупают у африканцев целую партию, подмешивают к своим самым дорогим сигаретам. Ясно? И никто Вольфганга не вычислял...

- Кого?

Граузе досадливо поморщился:

- Ультера звали Вольфганг... Кстати, он сейчас, после отсидки, открыл свое дело в Намибии, вполне легален, гребет золото лопатой - строительство шоссейных дорог, бассейнов и полей для гольфа... так вот, мой агент, очень красивая женщина, - Граузе вздохнул (она стала женой Ультера, подконтролен отныне и навсегда), - сообщила мне, что некий Сейф, это была кличка Ультера, выехал из кнайпы [пивная] с тремя дружками в десять вечера и вернулся в двенадцать, подарил ей бриллиантовое колечко. Ну, я и опознал камушек - как раз с десяти до двенадцати грабители взяли один особнячок... Вот тогда я и сказал жене Ультера, чтобы она приучила Сейфа к южноафриканским сигаретам... Мне ж была нужна улика, без улики он выкрутится, его обслуживали лучшие адвокаты, за полгода он ломанул ни мало ни много - полтора миллиона марок... Вот так-то... Мой агент выполнил мою просьбу... Ультер начал курить мои сигареты... На них я его и взял... Доктор Рикк, что вел его дело, вошел в учебники, вы про него на семинарах говорите, а обо мне ни слова...

- Вот интересно, а?! - Восторженный Курт слушал, открыв рот. - Выйдете на пенсию - напишите мемуары, господин Граузе! Пойдут нарасхват...

Граузе вздохнул:

- Ты думаешь, я не пробовал? Еще как пробовал! Сотни страниц исчеркал... А выходит, словно протокол: "Я спросил, он ответил"... Кто такое будет читать? Как рассказать, на чем я взял ту девку?! Я ж ее сломал, Курт... Если ты обладаешь знанием того, чего лишен другой человек, его можно запросто сломать... Девка пробавлялась тем, что приглашала к себе тузов, убаюкивала их, а потом чистила карманы... Ну, а те молчали, скандала боялись... Я ее на этом и прижал: или будешь работать на меня, или передам дело следователям, а оттуда в суд; тюрьма - суровое место, два года покажутся вечностью...

- Шеф, а почему вас так понизили? - спросил Курт. - Простите мне этот вопрос... Если он вам неприятен, не отвечайте... Я, честно говоря, благодарен судьбе, что попал под ваше начало, лучшего шефа нет и быть не может... Но ведь вас прочили в руководители криминальной полиции страны, а сослали в Западный Берлин... Почему?

Граузе пожевал губами, они у него были размытые, чуть вывернутые, изучающе посмотрел на Курта, а потом усмехнулся:

- Любого человека можно взять на жадности, страхе и честолюбии, Курт. Точно говорю, не вздумай спорить... Вот ты меня и хочешь взять на честолюбии... А я думаю: почему бы не поддаться?! Я уйду, кто будет знать, почему меня ударили виском об угол стола? Ты помнишь то безобразие, когда террористы убили на Олимпиаде в Мюнхене израильских спортсменов?

- Конечно, помню...

- А кто начал раскручивать это дело?

- Не знаю.

- Я, - тихо сказал Граузе. - Твой покорный слуга. В то время я был шефом криминальной полиции в том районе, Курт, первым приехал на место... И начал копать... Вышел на одного из террористов... Получил информацию, что он дважды накануне преступления контактировал с неким Ахмедом. А этот самый Ахмед был таким же Ахмедом, как ты премьер-министр Накасоне. Он был связником израильской разведки... Кому была выгодна бойня в Мюнхене? Палестинцам? Так их же после этого объявили гитлеровцами, изуверами... А Израиль получил венок страдальца и новые ассигнования на оружие для защиты от террористов... Вот я и выдвинул версию: а не есть ли эта бойня - самая настоящая комбинация? Нет, нет, не правительства, конечно, оно и знать-то об этом не имело права, а какого-нибудь ловкача из их секретной службы?! В недрах секретных служб такое затевается, Курт, про что и сам босс слыхом не слыхивал; инициатива честолюбцев - страшная штука, замечу я тебе... Ну вот... Черт меня потянул за язык, старого дурака... Хотя нет, тогда я был молодым дураком...

- Но ведь это поразительно, что вы сейчас рассказали! Почему об этом так никто ничего не узнал?

- Потому что, как я тебе только что сказал, человека можно сломать на честолюбии, что сделал ты сейчас, - Граузе усмехнулся, - а еще на страхе и жадности... На двух последних ипостасях меня тогда и сломали... Да, да, Курт, сломали. Я ломаный человек, поэтому добр и совестлив, молодых поддерживаю, иначе-то должен был бы вам шеи перегрызть, чтобы сохранить ореол собственной значимости в сыске... Мне тогда сказали, что я антисемит, выпестованный "гитлерюгендом"... Я ответил, что меня в "гитлерюгенд" на пушечный выстрел не подпускали, потому что мама у меня еврейка... Ее сожгли в Равенсбрюке... Я чудом уцелел, у отцовского брата жил... Это и спасло... А мне сказали, что дед Гейдриха был евреем, но это не помешало ему стать антисемитским изувером вопрос, мол, идеологии, а не крови... Я на это возразил, что Гиммлер санкционировал убийство Гейдриха, когда узнал, что тот на восьмушку еврей; что для гитлеровцев это был вопрос именно крови, со мной были вынуждены согласиться, но при этом намекнули, что предстоит реорганизация и я могу оказаться без работы... А что я умею делать, кроме как ловить бандитов? То-то и оно, ничего я больше не умею, Курт... Ну, я и заткнулся... А потом меня и вовсе затерли.