Тихон Семушкин - Чукотка

- Умер хороший старик.

И, словно оправдываясь перед учениками, добавил:

- Я все предпринял, чтобы продлить его жизнь. Но, видно, мы еще бессильны бороться со старостью.

К вечеру спустился туман. Он закрыл собою горы, залив. В гуще влаги потонуло солнце.

Впервые на Чукотке шла большая похоронная процессия.

Гроб посменно несли на руках учителя, ученики, колхозники чукчи.

- Смотри, они не пожалели для него даже досок, - тихо сказал какой-то парень. - Чтобы сделать такой ящик, нужно много досок.

- А доктор сам покрасил этот ящик, - шепотом добавил Чими.

Могила была уже готова. На мерзлых глыбах сидели усталые Николай Павлович, завхоз Чими и Ульвургын. Им много пришлось потрудиться, разбивая кайлом вечную мерзлоту.

Когда процессия подошла сюда, гроб не сразу опустили в могилу.

К изголовью подошла Татьяна Николаевна.

- Тнаыргын умер, - сказала она. - Он больше не придет к нам в школу. В ту школу, которую он помог нам создать. Это было очень важное дело. Школа сблизила, сдружила русский и чукотский народ. Недоверие, которое было у вас к русским, рассеялось, как туман. Вместо этого пришло братское доверие друг к другу. Тнаыргын давно понял, что мы друзья. Он, наперекор шаманам, которые твердили народу, что русские запрут ваших детей в деревянные дома и увезут их, наперекор всему этому сказал: "Пусть наши дети поедут в школу". И мы, учителя, и вы, ученики, теперь уже по-настоящему можем все это оценить. Скажем же Тнаыргыну: "Вечная память тебе, старик со светлым умом и широким сердцем".

Туман сгущался. Люди стояли с обнаженными головами. Люди ловили слова русской девушки, которая была их другом.

Гроб опустили в могилу, засыпали и на холмике поставили столбик с пятиконечной звездой.

Таграй прибил к столбику медную дощечку. На ней он выгравировал четкими русскими буквами: "Тнаыргын".

ВЫПУСКНОЙ ЭКЗАМЕН

Ясный, солнечный день. На улице тишина, пустынно. Редко-редко встретишь ученика. Как будто их и нет. Малыши уже разъехались по домам. Старшеклассники готовятся к экзаменам. Они с волнением переживают самую ответственную пору школьной жизни. Все сидят за книгами, с карандашами и тетрадями.

Около больницы доктор строит солярий. Он ходит в одном халате: так тепло. Он командует, где и как нужно поставить кровати. Доктор решил использовать благотворные лучи солнца.

Педагогический персонал в приподнятом настроении беседует в учительской о проведенном учебном годе, о предстоящих экзаменах. Что-то принесет им проверка знаний? Хорошо ли поработали учителя в этом отдаленном краю?

- Я уверен, что экзамены пройдут хорошо, - говорит директор, раскуривая папироску.

- Собственно говоря, нет никаких оснований предполагать иное, соглашается учительница литературы. - Вы знаете, товарищи, я с огромным удовлетворением и радостью буду вспоминать годы своей работы в этой школе. Я считаю, что отношение наших учеников к учителю, к занятиям - идеальное. Меня поражает их предупредительность и такой серьезный подход к делу. Ведь в школе не было случая, чтобы кто-то из ребят хоть чем-нибудь обидел учителя. И поэтому хотелось еще лучше работать, хотелось передать им все свои знания. Они подкупают своим отношением. Порой я задумываюсь над вопросами воспитания. Как могли эти, с нашей точки зрения, некультурные люди так замечательно воспитать своих детей? Это парадокс!

- Вы напрасно умаляете и свои достоинства, и достоинства других учителей. Ведь в воспитании учеников мы тоже немало сделали.

- Правильно, Николай Павлович. Все это верно. Но должна вам сказать и о благотворном влиянии семьи на детей. Не будь этого, нам пришлось бы очень трудно. Ведь мы лишь развиваем то хорошее, с чем эти ребята пришли в школу.

- И что интересно, - вмешалась Татьяна Николаевна. - Вот взять хотя бы Лену. Я очень опасалась, что она разовьет в школьном коллективе дурные наклонности. Но посмотрите, какое поразительно критическое отношение они проявили к ее поведению. Ведь, в конце концов, не она повлияла на них. Лена сама резко изменилась. Из девушки с узкомещанскими интересами она превратилась в серьезную, очень способную ученицу.

В учительскую вошел радист с радиограммой.

Директор прочитал.

- Новость, товарищи! На экзамены к нам вылетает из округа депутат Верховного Совета Тынанват. Избранник наш.

- Интересно! - протянул Николай Павлович.

- Надо будет сообщить ученикам, - сказал директор.

- Придется на один денек отложить экзамены. Очень просит депутат.

- Отложим. Я пойду скажу ребятам, - сказала Татьяна Николаевна.

* * *

Выдался на редкость хороший, солнечный день. С моря доносились ружейные выстрелы, бередившие сердца учеников. Вдоль берегов Чукотки шли стада моржей, совершая свой летний переход с юга на север.

Все манило на улицу, на простор, на воздух, в море. Но ученики сидели в домах и, казалось, заставляли себя забыть о начале сезона охоты на моржа.

Таграй с книжкой в руках ходил по классу и о чем-то сосредоточенно думал. Он изредка на ходу открывал книгу и заглядывал в нее.

- Тра-та-та! - гулко и раскатисто доносились выстрелы.

Прислушиваясь, Таграй остановился. На лицо набежала улыбка. Постояв немного, он подошел к форточке, захлопнул ее и опять заходил по залу.

Лена, как лисица, крадучись, быстро шла за его спиной. Она сделала прыжок и обхватила его за шею.

Таграй выронил книжку.

- Товарищ Таграй, можно вас побеспокоить? - с нарочитой вежливостью спросила она.

- Что же ты толкаешься! Так и книжку порвать можно, - сказал он.

- Я хочу спросить тебя об одной штуке. Вот эту формулу как понять? Ты же все знаешь!

Таграй посмотрел в ее тетрадь и сказал:

- Это просто. Пойдем к окну.

И стал серьезно объяснять.

У-у-у-у! - донеслось пение самолета.

Таграй навострил уши, а уже в следующий миг сорвался с места и выбежал на улицу. За ним, не отставая, бежала Лена.

В прозрачном, чистом воздухе летел серебристый самолет. Он сверкал на солнце крыльями, и рев его разносился, казалось, по всей тундре.

- Вот мотор! Нисколько не детонирует! - вскрикнул Таграй, прислушиваясь.

Он с восторгом следил за самолетом. Из школы выбежала ватага ребят, и все они с шумом бросились к берегу залива, куда летела машина.

Самолет пролетел над домами культбазы, повис над заливом и, сделав вираж, пошел на посадку.

Огромная лодка с четырехлопастным пропеллером хлюпнулась на воду и понеслась, как самый быстроходный катер. Пробежав по заливу, летчик стал выруливать к берегу. Метрах в пяти от него самолет остановился и бросил якорь.

Скоро на клиппер-боте, спущенном с самолета, подъехали к берегу прилетевшие люди.

Из всех домов бежали культбазовцы, на берегу толпа все увеличивалась и увеличивалась.