Тихон Семушкин - Чукотка

"Наверно, таньги желают сбить с толку злых духов "келе"", - думали дети: ведь в их ярангах, когда шаман начинал бить в бубен, тоже тушили в жирниках свет.

Темнота длилась недолго. Не успели дети испугаться по-настоящему, как объектив кинопередвижки отбросил на экран большой светлый сноп лучей.

"Вот оно, начинается!"

На экране образовался большой круг и, расширяясь, расплылся по всей стене. Моментально воцарилась тишина. Снова темно, и вслед за этим на экране появился большой олень, больше настоящего! Дети уже видели картинки в книжке, и теперь их удивлял только размер оленя да непонятно было, кто его подвесил на стенку. На стене олень выглядел как настоящий. Поворот ручки - и олень пришел в движение. Он поднял ноги, замотал головой с ветвистыми рогами.

"Вот оно, начинается!" - затаив дыхание, думали дети.

Олень скоро исчез, появилось целое стадо. Олени двигались, задевали своими ветвистыми рогами друг друга, раскапывали копытами снег, щипали ягель. Они были совсем как живые. Дети не могли удержаться от возгласов. Они задвигались на скамьях, зашумели. Их лица с открытыми ртами и расширенными глазами выражали испуг, изумление. Дети смотрели то на картину, то на "трещалку" - динамомашину, которую крутил учитель. Это было необыкновенное шаманство!..

Картина для первого раза была взята намеренно из знакомой детям жизни. Нельзя было показывать картину из жизни, неведомой им, иначе в первый же раз можно было их перепугать.

Они видели знакомые им юрты кочевников, настоящих оленей, тюленей, моржей. Картина переносила их в мир знакомых вещей, хотя и неведомо как появившихся здесь.

Когда же на тюленьем промысле показался ледокол, из труб которого валил густой черный дым, ощущение было прямо осязаемым. Казалось, школьники слышат треск громоздящихся льдин. Но когда ледокол пошел по направлению к зрительному залу, школьники повскакали с мест и бросились к стенам, давая ему дорогу.

Люди на экране ходили, работали, разговаривали, махали руками, только не слышно было их слов.

- Живые белые чертики! - шепотом говорил Рультуге-первый.

- Нет, - сказал Таграй, - это машинка, делающая на стене жизнь.

Киносеанс кончился. Дети отправились в спальни, но в этот вечер они долго не могли уснуть. Далеко за полночь слышался детский шепот: они беседовали о кинокартине, обсуждали план поездки домой, предвкушая все удовольствия завтрашнего дня.

ДОМОЙ, ДОМОЙ!..

Рано утром, задолго до обычной побудки, дети уже сидели на кроватях в полной готовности к отъезду. Они даже решили отказаться от завтрака, лишь бы поскорей поехать.

А еще раньше из всех чукотских стойбищ выехали на собаках чукчи-родители. Они больше детей радовались каникулам. Мы были поражены их неожиданным появлением. Как они могли узнать, что мы отправляем детей на каникулы? Ведь это решение вынесено было лишь вчера вечером.

Секрет открылся позже. Вечером на культбазе был какой-то чукча, который пришел наниматься на работу. От школьников он узнал, что утром их отпускают по домам. Это была новость настолько важная, что чукча счел своим долгом немедленно же известить родителей. Счастье сообщить такую важную новость не каждому выпадает! Чукча пустился бегом в ближайшее селение. Когда там стало известно об отпуске детей, то сейчас же нашлось много любителей-разносчиков "пыныл" - новостей. И всю ночь скакали собачьи упряжки из селения в селение. Весть распространилась с необычайной быстротой.

Галопом неслась с горы прямо к культбазе первая упряжка. Каюр лихо промчался мимо жилых домов.

В школе поднялся невообразимый крик:

- Едут! Едут!

Школьники выбежали на улицу. Я тоже вышел встретить первую нарту и был крайне удивлен, когда увидел, что с нее сходит Ульвургын.

Он подошел ко мне и весело поздоровался. Его шапка болталась на ремешке за спиной. Голова была обнажена, и волосы заиндевели. От него шел пар, он был красен от сильного мороза, возбужден и хорошо настроен. Ульвургын был неразрывно связан со школой и жил интересами школы, интересами детей. Все хорошее в школе его радовало. То, что дети собирались домой, было, по его мнению, очень хорошо. Теперь лишний раз охотники убедятся: он, Ульвургын, знает, что русские ничего плохого детям не сделают. Поэтому он и примчался сюда первым.

- Сейчас приедут все нарты, - громко сказал он.

Действительно, одна за другой, нарты уже показывались из-за холмов.

Для врачей, ветеринаров, для всех жителей культбазы, казалось, тоже наступил праздник - все они столпились у школы. А учителя - те чувствовали себя именинниками.

Я пригласил Ульвургына на чай и для обычной небольшой беседы.

- Ульвургын, дети рвутся домой и не хотят даже завтракать, - сказал я ему.

- Не надо завтракать. Можно дома. Сейчас надо скоро ехать домой, нетерпеливо проговорил Ульвургын.

- Нет, Ульвургын, я думаю, подождем, когда приедут и...

Но Ульвургын перебил меня:

- Все уже приехали. Только одной нарты нет, она в ремонте. Тмуге не может приехать, его ребенка мы заберем.

- Как же так, Ульвургын? Почему он вздумал ремонтировать нарту в такой момент, когда нужно ехать за сыном? Не знал? Разве духи не предупредили его? Он ведь немножко шаман? - иронически спросил я.

- Не знаю, - ответил Ульвургын и сам смутился.

Хотя Ульвургын и был председателем поселкового совета, но это не мешало ему пошаманивать. Это было семейное шаманство. В каждой яранге висел бубен, и каждый шаманил "для себя".

- Ульвургын, а кто-нибудь из ваших сильных шаманов знал, что скоро отпустят детей в яранги?

- Никто ничего не говорил.

- Как же это они? Такое важное дело - и вдруг не могли узнать? Я думаю, что они не знают ничего. Просто обманывают вас всех, да и только. Как ты думаешь?

- Не знаю, - уклончиво ответил Ульвургын.

- Ну, хорошо. Теперь как же быть с учениками? Я все же думаю так: мы вместе со школьниками и родителями устроим "большой чай", а потом разъедемся.

- Может быть, это правда! - удовлетворенно сказал Ульвургын, радуясь, что я прекратил разговор о шаманстве.

Он встал и с невероятной для него торопливостью пошел к чукчам.

Из окна я видел, как Ульвургына окружили люди и он им что-то рассказывал. Охотники внимательно слушали его. При сильном морозе почти вся толпа стояла на улице с непокрытыми головами. Шапки на ремешках болтались за спинами.

Наши женщины суетливо распоряжались в столовой. Они сдвигали столы, накрывали их, а пекарь-китаец проявил все свое искусство, приготовляя вкусные кондитерские изделия. Но, к удивлению Го Син-тая, самый обыкновенный хлеб чукчам нравился больше. В какой обиде был пекарь Го Син-тай!

Когда все было приготовлено, чукчи, школьники, работники культбазы торжественно сели за столы. Это был самый многолюдный завтрак на Чукотке!