Тихон Семушкин - Чукотка

- Какая "бузовая"?

- Что такое "бузовая"? - слышалось со всех сторон.

- Ну, бузовая. Буза, буза. Понимаете - бузовая?

Таграй молча прислушивался к этому разговору и неотрывно смотрел на русскую девушку. Все ученики впервые видели взрослую русскую ученицу. Она казалась сердитой и как будто не совсем охотно разговаривала с ними. У нее была красивая, длинная белая шея.

"На что эта шея похожа? - подумал Таграй. - И голос ее звонкий, как колокольчик. Но почему она, русская девушка, разговаривает словами малопонятными? А может быть, это тоже красиво? Может быть, мало еще мы научились разговаривать по-русски?"

И вдруг Таграй почувствовал, что эта девушка ему очень понравилась. Ему захотелось, чтобы она еще говорила и говорила без конца.

Лена встала со скамейки и села за парту. Она оглядела всех учеников, встретилась с упорным взглядом Таграя, усмехнулась и, обращаясь к нему, спросила:

- А ты, наверно, зубрила? На большой учишься?

Таграй виновато улыбнулся, хотел что-то сказать, но запнулся и промолчал. Его очень смутил вопрос, которого он не понял.

- У нас, в Сочи, где я училась, школа каменная. Огромная, пять этажей. Одних учителей - сто, а то, может быть, и больше. А у вас? Учителей десять, да и то барахло.

- А что такое барахло? - спросил кто-то.

Лена рассмеялась.

- Ну, вот видите! Я говорю - барахло. Русскому языку даже вас не научили. Только и знаете: что такое да что такое? Барахло, барахольные значит. Самые плохие!

В классе зашумели, загудели, послышались голоса негодования:

- Это неправда!

- Ты не знаешь наших учителей!

- Наша школа самая лучшая во всем районе!

Таграй встал, протискался сквозь толпу к Лене. Подавая ей руку, он сказал:

- Лена тебя зовут? Ну, здравствуй. Меня зовут Таграй. Скажи, пожалуйста: что такое зубрила большой?

Лена звонко расхохоталась.

- А вот не скажу! - кокетливо усмехнулась она. - Ты говоришь, Таграй тебя зовут?

- Да, Таграй, - насупившись, повторил он.

- И фамилия Таграй? - насмешливо спросила Лена.

Таграй мгновение смотрел в упор на нее и, казалось, думал: что это ей далась фамилия, о которой никто никогда не спрашивал? Видя его смущение, Лена еще более насмешливо сказала:

- А, бедненький мой! И у тебя, наверно, фамилии нет?

- Да, нет! Римские императоры тоже фамилий не имели, - с раздражением сказал Таграй. - Я не об этом хотел говорить. Ты сейчас учителей как-то обозвала нехорошо. А там, где ты училась, лучше были учителя?

- Что за странный вопрос? Конечно, лучше.

- Так почему же ты молчала у доски, когда тебя вызывал Николай Павлович?

- Да, да, почему? - послышалось со всех сторон.

- Послушаем, что она скажет! - крикнул мальчик, стоявший в дверях.

- Почему, почему? Так просто, не хотела отвечать, вот и молчала.

- Неправду говорит! - крикнуло сразу несколько учеников.

- Не знала, что отвечать! - слышались возгласы.

- Нет, Лена, ты нас не обманешь, - сказал Таграй. - Вот все эти ученики, которых ты видишь, - охотники они. Каждый из нас, встречая в тундре зверя, знает даже, о чем думает он и в какую сторону хочет побежать. И когда мы видели тебя у доски и ты молчала, мы знали, почему ты молчишь. Так и скажи правду.

- А чего я вам буду рассказывать? Нужны вы мне очень! - вспыхнула Лена.

- Ну, не рассказывай, мы не будем просить, если не хочешь. Только, почему же получается так: мы учимся у плохих учителей - и знаем, а ты у хороших учителей - и не знаешь?

Лена что-то еще хотела сказать, но Тает-Хема опередила ее:

- Довольно разговаривать, Таграй. Что ты пристал?

Зазвонил колокольчик, и ученики разбежались по местам. Во всех классах начались уроки. Самолюбие Лены было задето. Она сидела за партой и совсем не могла понять, о чем говорит учительница. В голову лезла мысль: "Мы знаем, а ты не знаешь". Это было неприятно. Как они смели так ей говорить?! Но ведь они были правы. Она сама видела, как хорошо они понимают алгебру, познания в которой у Лены были совсем незначительны. Она вспомнила слова отца, который говорил ей, что в школе она будет учиться с детьми некультурными и что ей будет очень легко стать лучшей ученицей. Но первое же знакомство с ними говорило о том, что сделаться лучшей ученицей будет трудно. От этого было еще досадней. Лена сидела и все думала и думала: как же быть? Если каждый раз выходить к доске и молчать, то ведь они засмеют.

"Надо как-нибудь схитрить", - решила она.

С шумом и веселым гиканьем вбежали ученики с последнего урока в зал. Лена важно прошла мимо резвившихся ребят в угол зала, где стояло пианино. Ребята мельком бросили на нее взгляд и затеяли возню.

- Почему пианино на замке? - спросила Лена.

- А ты умеешь играть? О, тогда я побегу и попрошу ключ! - сказала Тает-Хема и быстро исчезла.

Тает-Хема прибежала с ключом и радостно вручила его Лене.

С нарочитой медлительностью Лена открыла крышку, ударила по клавишам, и в одну секунду около нее выросла толпа. Не глядя ни на кого, она пробежала гамму и бросила взгляд на окружающих ее учеников. Тает-Хема смотрела на Лену, и теперь ей еще больше захотелось подружиться с ней.

А Лена опять обрела чувство превосходства и, ловко перебирая пальцами клавиши, заиграла фокстрот "У самовара я и моя Маша". Она играла сначала молча, не глядя ни на кого, кругом все тоже молчали, затаив дыхание. Потом Лена стала напевать, и так хорошо у нее получалось, что ученики глядели на нее как на божество.

В этот момент сломя голову, расталкивая всех, пробирался к пианино Ктуге. Его нельзя было не пропустить к русской музыкантше: ведь Ктуге сам играл. Правда, он играл только на гармошке, и лишь несколько раз директор открывал ему пианино. Но разве не собирались его послушать все люди поселка? На своей гармошке он подбирал любые мотивы русских песен и даже играл эту же "Машу". Он мог изобразить крики птиц и рычание зверей. Хорошая гармошка! Второй страстью Ктуге были стихи. Не было ни одной стенгазеты без стихов Ктуге, не проходило ни одного школьного вечера, чтобы он не читал своих стихов.

И теперь, сидя в классе и услышав звуки "Маши", он перемахнул через парту, ударился о косяк двери и в один миг оказался совсем рядом, за спиной Лены. Он устремил свой взор на бегающие пальцы ее и, казалось, ничего больше не замечал.

Высоко подняв руку, Лена ударила по клавише и остановилась.

- Танцевать никто из вас не умеет? - спросила она.

- Плясать все умеют, - торопливо ответила Тает-Хема.

- Иди-ка сюда, я поучу тебя играть, - беря за руку Тает-Хему, сказала Лена. - Это просто.

- Я, я! Давай, я поучусь! - задыхаясь от предстоящего удовольствия, проговорил Ктуге.

Его лицо выражало такой восторг, что Лена, посмотрев на него, расхохоталась. Она не представляла себе, как это такой паренек сядет за пианино. И, пренебрежительно сказав: "Нет, нет!" - она рукой отвела его в сторону.