Тихон Семушкин - Чукотка

- Трудно угадать твои мысли, - ответил директор.

- Я придумал... очень интересную вещь.

- Какую?

- Давай, я научу Таграя управлять самолетом. Он это с легкостью освоит.

- Летчика хочешь из него сделать?

- Да.

- Нет, Андрей Андреевич, это не пойдет. Ему школу надо окончить. А потом, мы совершенно не имеем никакого права рисковать первыми ростками национальной интеллигенции.

- То есть как это рисковать?

- А вдруг он угробится на самолете?

- На этот счет у меня есть мудрая народная поговорка. Своим бойцам я иногда говорю ее: вдруг и чирей не сядет! Не поговорка, а прямо диалектика. А потом, известно ли тебе, что процент гибели людей на железных дорогах больше, чем в авиации? По-твоему, его и на поезд нельзя посадить: а вдруг авария?

- Учиться же ему, Андрей Андреевич, надо. Школу нужно окончить.

- От школы я не намерен его отрывать. Я предлагаю без отрыва от производства. Накануне выходного дня буду за ним присылать нарту. Приедет он ко мне с ночевкой, а за пять минут до начала занятий будет доставлен в школу - как из пушки, при любых обстоятельствах.

Трудно было найти какой-нибудь веский довод против, и директор согласился.

В окно они увидели Таграя, проходящего по улице с Леной. Она что-то оживленно рассказывала ему.

- Таграй! - крикнул директор в форточку. - Зайди!

Таграй вбежал в комнату.

- Эх, Таграй, Таграй, что же ты доктору-то проиграл? - встретил его Андрей Андреевич.

Таграй засмеялся.

- Мне Мария Федоровна сказала, что если я почаще ему буду проигрывать, он готов мне купить в подарок целую упряжку собак.

- Подумаешь, какое дело - собаки! Десять километров в час! Пусть он купит тебе самолет. Так и быть, для такой цели я ему продам один старенький, - шутя заметил Андрей Андреевич.

- Таграй, - сказал директор, - Андрей Андреевич придумал для тебя новое занятие.

- Какое занятие?

- Хочет научить тебя управлять самолетом.

- Меня? А разве можно? - спросил Таграй с сияющим лицом.

- Если хочешь, могу научить, - сказал Андрей Андреевич.

- Очень хочу. Пожалуйста, научи! Только правду ли ты говоришь, Андрей Андрей?

- Правду, Таграй. Сейчас только о тебе говорили.

- О-о! Я очень хочу летать. Я всегда смотрю на самолет и всегда думаю об этом. Один раз во сне даже видел, как я летал над тундрой.

- Значит, договорились? Руку, Таграй!.. - И Андрей Андреевич, звонко ударив по его руке, энергично затряс ее. - По выходным дням будем учиться. Только условие, Таграй: не болтать. Учиться будем по секрету, чтобы никто и не знал, что ты учишься. Может быть, не научишься еще. Смеяться будут.

- Есть, товарищ Горин! - радостно согласился Таграй.

- А теперь пойдем к доктору, поговорим насчет здоровья.

Доктор встретил их с распростертыми объятиями. Сегодня он вообще готов был обнять весь мир. Такой незначительный факт, как победа в шахматной игре, здесь, на далеком Севере, вырастал в грандиозное событие.

- В гости зашли, доктор. Да немного и о деле договорить, - сказал Андрей Андреевич, присаживаясь к столу.

- Пожалуйста, пожалуйста! - кричал доктор.

- Думаю Таграя научить управлять самолетом.

- Чем, чем? - насторожился доктор.

- Самолетом. Вот пришли узнать: может ли он летать по состоянию здоровья или нет?

Доктор порывисто встал со стула, заходил по комнате и резко сказал:

- Нет, не может!

Таграй испуганно посмотрел на доктора, перевел вопрошающие глаза на Андрея Андреевича и опять на доктора.

- Почему, доктор? - удивился Андрей Андреевич.

- Я сказал: не может - и все! - уже сердито заявил доктор.

- Доктор, вы же мне говорили, что я здоров? - спросил Таграй.

- Для чего здоров, а для чего и нездоров. А вообще ты иди, немного погуляй. Иди, иди, Таграй. Нам одним нужно поговорить.

Недовольно оглядываясь, Таграй вышел.

- В чем дело, Модест Леонидович? Что он, действительно нездоров? Надо бы посмотреть, а вы выпроводили его.

- Незачем мне смотреть! Они у меня и так все как на ладони. Вот листы диспансеризации учеников.

- Ну, и что, он болен? Сердце не годится?

- Нет, не болен. Но ты, Андрей Андреевич, не дело задумал!

- Вот это замечательно, доктор! Давно бы на "ты" нужно перейти.

- Прошу прощенья. Это - сгоряча.

- Пожалуйста, пожалуйста! Мы с вами ведь давнишние приятели. Можно сказать, пионеры на Севере.

- Я смотрю, Андрей Андреевич, нечего вам делать на своей заставе. Вот вы и выдумываете всякую чертовню. Летчика ему захотелось сделать! Чтобы он напоролся где-нибудь на торос?

- Модест Леонидович, этот вопрос решен. Поглядите, пожалуйста, в листок Таграя.

- Мне смотреть нечего. Я наизусть их всех знаю. Вот он, листок! Сердце - в норме, нервы - в порядке, а для вашего брата больше ничего и не требуется. А его глазами можно отсюда рассматривать Америку.

- Вот и отлично! Я только, доктор, буду просить вас никому не говорить, что Таграй учится летать.

- Это почему же? Что за секрет?

- Он будет приезжать ко мне под видом обучающего моих бойцов чукотскому языку.

- Тайну мы умеем держать не хуже вас. Но только я ни черта не понимаю во всей этой истории, - развел руками доктор.

Андрей Андреевич засмеялся.

- Модест Леонидович, здесь ничего особенного нет. Дело в том, что если заранее все будут знать, что Таграй учится летать, - это одно дело. И совсем иное, когда он стоит, предположим, около самолета, кругом народ, он влезает в кабину... вспорхнет и полетит один.

Доктор, видимо, представил себе этот момент и улыбнулся, а Андрей Андреевич продолжал:

- Ведь это же целая революция! Какой удар по шаманству! Ведь эти гады до сих пор распространяют болтовню, что в летчиках злые духи сидят.

- Доля правды и резона во всем этом деле есть, - сказал доктор. - Ну ладно. Летать он, конечно, может. Только, Андрей Андреевич, пожалуйста, выкрутасы воздушные не устраивайте. Разные там фокусы-мокусы, петли ваши... - и доктор смешно изобразил все это руками в воздухе.

Таграй стоял у больничного крыльца и с нетерпением дожидался Андрея Андреевича.

У ПОГРАНИЧНИКОВ

Человек в дубленом русском полушубке с бараньим воротником сидел в школьном зале. В одной руке он держал шапку-ушанку, в другой - большие рукавицы из оленьих лапок. Время от времени он покручивал рукавицами в воздухе.

Мимо него прошла школьная сторожиха чукчанка. Она посмотрела на него и молча с усмешкой показала колокольчик.

Не торопясь, вразвалку, как утка, она шла по длинному коридору и звонила около каждой двери, долго размахивая колокольчиком.

Позвонив в свое удовольствие, сторожиха с той же усмешкой прошла мимо красноармейца обратно.

В старших классах окончился последний урок. С шумом выбежали ученики и, увидев пограничника, окружили его. Каждый спешил поздороваться.

- Мне Таграя нужно, - сказал пограничник.