Василий Васильевский - Печенеги

Русские совсем не могут предпринять никакого похода вне своих границ, если они не находятся в мире с печенегами; без позволения печенегов они не могут приходить в Константинополь ни для торговли, ни с войною. Мадьяры, столько раз испытавшие поражение от печенегов, продолжают питать к ним самую почтительную боязнь. Итак, если византийский император будет находиться в мире с печенегами, то ни русские, ни мадьяры не страшны для него, — они даже не посмеют тогда просить слишком больших подарков от греков за свое мирное поведение. Иначе им можно погрозить печенегами. То же самое и в отношении Болгарского царства. Если византийский император хочет быть страшным для болгар, он легко достигнет этого посредством печенегов.

Все это было так, пока печенеги сами не были соседями империи, пока свободная Болгария заслоняла византийскую державу от напирающего из Азии варварского мира. Когда отношения изменились, когда плотина была не только прорвана, но совсем разрушена, Византия оказалась так же малоспособна удерживать волны турецкого наводнения в Европе, как и в Азии. Правда, придунайская и черноморская Болгария как будто истощилась и омертвела еще ранее борьбы Василия и Самуила; центр тяжести болгарской державы Самуила был перенесен от Балкан и Дуная на берега Охридского озера в Македонию и Албанию. Но города Дерстр (Силистрия), Бдынь (Видин), Месемврия все-таки сохраняли свое прежнее значение, они не сделались бы такой легкой добычей печенегов и сбродной дунайской вольницы, если бы за ними оставалась живая народная сила, окончательно убитая только Болгаробойцей и византийским управлением. Если бы поля Болгарии не обезлюдели после византийского погрома, то не было бы необходимости делать опыты неудачной колонизации с дикими кочевниками.

В пустоту, которая образовалась после разрушения Болгарского царства, устремились сначала печенеги, потом узы [12] Общее название средневековых тюркских племен. Ныне обычно употребляется термин «огузы». и куманы (половцы), теснившие их с тыла. Те и другие были одинаково страшными врагами для византийской монархии XI и XII веков, не менее страшными, чем их собратья турки-сельджуки в Азии. Вот как описывает печенежские набеги на византийские провинции знаменитый церковный писатель XI века, Феофилакт Болгарский: «Их набег — удар молнии, их отступление тяжело и легко в одно и то же время: тяжело от множества добычи, легко — от быстроты бегства. Нападая, они всегда предупреждают молву, а отступая, не дают преследующим возможности о них услышать. А главное — они опустошают чужую страну, а своей не имеют; если бы кто был смелее Дария Истаспа, если бы он навел мост на Истре и стал искать скифов — все одно, он безумно погнался бы за недостижимым. Они спрячутся в скалах, прикроются густотою леса, а он будет блуждать по горам и рощам, которых дикая суровость уступает только дикой натуре преследуемых; он будет зрителем той великой скифской пустыни, которая не осталась неизвестной и для пословицы. Если, вопреки природе вещей, он будет упорствовать, то и сам погибнет, не столько заслужив сожаление своим несчастием, сколько осуждение своим безрассудством; а скифы успеют доказать, что они дети скал и дубов, будут наносить удары, сами им не подвергаясь, так что, по-моему, если можно верить мифам, тот Гигес [13] Феофилакт Болгарский мог иметь в виду одного из двух персонажей греческой мифологии: 1) Гигеса — одного из сторуких великанов-гекатонхейров, 2) Гигеса — пастуха на службе у лидийского царя, который, завладев волшебным кольцом, делавшим его невидимым, соблазнил царицу и убил царя, а затем завладел престолом Лидии. , который метал стрелы из мрака, сам недоступный им, был не кто другой, как скиф. Жизнь мирная — для них несчастье, верх благополучия — когда они имеют удобный случай для войны или когда насмеются над мирным договором. Самое худшее то, что они своим множеством превосходят весенних пчел, и никто еще не знал, сколькими тысячами или десятками тысяч они считаются: число их бесчисленно».

Половцы, или куманы, наследовали в XII веке имя скифов, которое в XI веке исключительно принадлежало печенегам. Все то, что Феофилакт Болгарский говорил о скифах XI столетия, все это Евстафий Солунский [14] Евстафий Солунский (ок. 1110-1198) — архиепископ Фессалоникийский, церковный писатель, автор знаменитого комментария к Гомеру. мог сказать о скифах XII века: «Это народ, не имеющий прочного постоянного пребывания, не знающий оседлой жизни и потому не гражданственный. Всякою землей он стремится завладеть, но ни одной не может заселить, и посему — это народ многоблуждающий. Это летучие люди, и поэтому их нельзя поймать. Они не имеют ни городов, ни сел, оттого за ними следует зверство. Не таковы даже коршуны, плотоядный род и всем ненавистный; таковы разве грифы, которых благодетельная природа удалила в места необитаемые, точно так, как и скифов.

Волчьи обычаи воспитали таких людей: дерзкий и прожорливый, волк легко обращается в бегство, когда появится что-нибудь страшное. Точно таков и народ скифский; если он встретит мужественное сопротивление, он озирается назад и обращается в бегство. В одно и то же время он близок и уже далеко отступил. Его еще не успели увидеть, а он уже скрылся из глаз» [15] Из речи Евстафия к Исааку Ангелу. Евстафий, кажется, имел под рукою речь Феофилакта: некоторые выражения Феофилакта повторяются буквально в дальнейшем описании кума- нов. — Прим. авт. .

В обеих характеристиках, в сущности, конечно, правдивых, немало византийской риторики. Не лишнее поэтому познакомиться с более точными замечаниями о быте этих народов менее притязательного в литературном отношении еврейского путешественника. Рабби Петахия видел половцев во время своего путешествия из Регенсбурга в Азию через Польшу, Киевскую Русь, Крым и т.д. около 1170 года. То, что он говорит о половцах (жителях страны Кедар), во многом относится и к печенегам, единоплеменным с ними: «Они (половцы) не имеют кораблей, но сшивают вместе десять растянутых лошадиных кож и веревку, которая прикрепляется по краям кругом; они садятся на кожи, помещая тут же свои телеги и весь багаж. Потом они привязывают веревку на краю кож к хвостам своих лошадей, которых пускают вплавь, и таким образом переправляются на другой берег». Византийский писатель [16] Имеется в виду историк и писатель Никита Хониат (Акоминат) (сер. XII в. — 1213) — автор «Хроники», в которой записана история Византии и соседних народов с 1118 по 1206 г. , который также говорит об этом способе скифской переправы, замечает, что кожаные мешки, наполненные соломою, были всегда так хорошо сшиты, что в них не проникала ни малейшая капля воды.

Читать дальше