Михаил Смолин - Тайны русской империи

Исторические времена, слава Богу, меняются и меняются на удивление молниеносно, что дает определенные оптимистические надежды на реализацию планов, еще недавно казавшихся абсолютно не воплощаемыми в современных формах. Вот уже и политические верхи заговорили языком, на котором еще год-два назад говорили только изгои демократического общества — русские патриоты.

Постепенно таким новым идейным изгоем в русском обществе становится сама демократия. От нее воротит уже не только русских империалистов и националистов, давно выработавших иммунитет ко всевозможным демократическим «народным обманам» и прочим популизмам в духе «свободы от Бога, равенства с инородцами и братства с врагами», предлагающим великой нации продать свое первородство в нашем государстве за принятие своих идейных «чечевичных похлебок». От демократии, от ее реального воплощения в России, да и от ее идеи в целом сегодня подташнивает в большей или меньшей степени всю здравомыслящую часть нации.

«Теперь великодержавность России, — писал после десятилетия революционного хаоса оставшийся в России профессор Н.В. Болдырев, — понятна для нас как патриотический моральный постулат, как необходимый оттенок нашего сознания России. С идеей России неразрывно связан империализм России, потому что империализм означает мировое, космическое призвание государства. Великие государства не просто фрагменты мира, как средние и малые державы. Мировые империи сознают себя призванными в известный момент всемирной истории вместить весь мировой смысл. Большие проигрыши бывают у тех, кто ведет большую игру; Россия всегда была крупнейшим игроком истории» {399} .

Империя — это царский путь между двумя крайностями. Путь между «глобалистскою» крайностью — уничтожения самобытных национальных организмов и всесмешения их в едином «мировом государстве», с единообразным «мировым порядком», и «изоляционистскою» крайностью — замыканием одной нации сугубо в своих этнических границах и интересах. В первом случае нация теряет свое национальное лицо и свою самобытную жизнь, во втором — она без великих исторических порывов, постепенно, духовно и физически чахнет, зарывая свои национальные таланты в землю ради мнимого спокойствия.

В империях благополучно решается неразрешимый дуализм национального (почвы) и всемирного (Mipa) без смерти первого и тотального господства второго, уравновешивается глубина национального начала и широта вселенского.

В империи «национальное» начало, вложенное в государственность, дорастает до всемирного масштаба, становясь объектом мировой истории, без ущерба потерять всякое национальное лицо в космополитических проектах усредненного всесмешения всемирного государства.

Империя — это высшее состояние государства, рождающееся из иерархии человеческих союзов (семьи, рода, сословия) и перерастающее свои национальные границы, как проект государственного и культурного объединения для внешних народов. В состав империи входят как те территории и народы, которые завоевываются (либо для достижения «естественных геополитических границ» империи, либо для обуздания «неспокойных соседей»), так и те, которые добровольно принимают тот идеал человеческого общества, которым живет сама империя.

Государство в империи дорастает до цивилизации, до целого автаркийного государственного и культурного мира. Империя становится универсальным государством. И универсальность его заключается в том, что объединяющей основой, общим мировоззрением становится вероисповедание, религия, а не секулярная политико-экономическая идеология. Религиозное мировоззрение не заменяет национальное, а возводит его как часть в более высокий принцип — вероисповедный, могущий духовно объединить другие народы, усвоившие его с господствующей в империи нацией.

Совершенно очевидно, что каждое государство наделено особым национальным духом, и в империи этот «дух нации» получает выход на мировую арену как главное действующее лицо человеческой истории. Империя дает возможность нации стать творцом мировой истории. Все же остальные народы, безгосударственные или создавшие небольшие государства, довольствуются ролью зрителей или участников различных «массовок» в великой трагедии мировой истории.

Так, внутри православной традиции, в одной и той же роли носителя православной империи на протяжении двух тысячелетий играли три великих творца истории — римляне, византийцы и русские, каждый в свое время. В эти два тысячелетия православная империя в человеческой истории не сходила со сцены. Играть и дальше эту роль в мировой исторической трагедии наш священный национальный долг, долг перед нашими предками, перед нашими предшественниками (римлянами и византийцами), долг перед православным миром, долг гражданский и религиозно-миссионерский, состоящий в свидетельствовании православных смыслов и идеалов в человеческом мире. Далеко не в последнюю очередь православие как вера принималось другими народами и отдельными людьми из-за величия и красоты образа православной империи.

Православная империя — это попытка построить наиболее воцерковленное человеческое общество для различных народов, как бы являясь для них преддверием Царства Небесного. Этот смысл более или менее глубоко понимался в Российской империи вплоть до ее последних дней.

Империализм Срединного Мира.В начале XX столетия идея революции победила в России идею империи, но, будучи идеей государственно-разрушительной, не дала стране ничего, кроме опознания в советском государстве «злого, сильного и мелочного отчима». Либеральная демократия, по сути, столь же революционно настроенная по отношению к институту государственности, принесла нации ощущение «государственного сиротства». Это полное отсутствие патерналистского (отеческого, родного) государства психологически очень сильно сказывается на сознании русской нации, которая ищет в каждом новом лидере человека, который сможет вернуть на свое историческое место государственность для выполнения общественных функций защиты и регламентации жизни нации.

К началу нашего века все более появляется ощущение, что время революции прошло и вновь приходит время империи. Сегодня это почувствовали уже многие. В каких размерах она снова явится на мировой сцене, в размерах 1913,1991 года или каких-то еще других? Это, конечно, существенно, но еще более важно, чтобы в нации воскресло то осознание своей исключительной мировой миссии — альтернативы и Западу и Востоку, ощущение роли Срединного Мира (по выражению крупного филолога-слависта академика Ламанского), имеющего свои духовные корни в православном Риме первых веков христианской эры и православной Византийской империи, в противовес протестантско-католической Европе и мусульмано-буддистскому Востоку.