Николай Непомнящий - Тайны военной агентуры

В течение следующих нескольких дней я изучал фотографии в газетах и просматривал кинохроники с Монти. Полковник Лестер и два его младших офицера натаскивали меня по сотням особенностей, связанных с моей новой ролью, а необходимость хранить тайну вколачивалась в меня так настойчиво, что первое время я боялся вообще с кем-либо разговаривать.

— Хотелось бы, чтобы вы смотрели на свою миссию как на спектакль, который мы ставим перед врагом,— сказал как-то полковник Лестер.— Только зрители у нас необычные — мы должны одурачить немецкое верховное главнокомандование.

В ходе моей подготовки к перевоплощению я должен был провести несколько дней среди ближайшего окружения Монти, где я мог бы изучить его вблизи. Во избежание возможных подозрений и затруднительных вопросов я был приписан к штабу генерала в качестве сержанта разведки. Из личного состава штаба в этот план были посвящены только два человека.

В то первое раннее утро явившись в штаб Монтгомери в форме сержанта разведки, я доложил о своем прибытии и предъявил документы, после чего оказался сидящим в джипе, следовавшем прямо за роллс-ройсом генерала. На рассвете наша колонна автомобилей, разделенных четкими интервалами в пять ярдов, остановилась у большого особняка недалеко от Портсмута. Прошли пять минут, проведенные мною в понятном напряжении, потом из дверей особняка через равные промежутки времени один за другим стали появляться адъютанты Монтгомери, и после того, как каждый из них проверил наши личности с ритуальной обстоятельностью, появился сам Монти. Генерал выглядел точно таким, как я его себе представлял. На нем были его знаменитый черный берет и кожаная летная куртка, и я заметил, как он отдает честь своим особенным образом — легким двойным движением руки, больше похожим на приветствие.

Когда вереница автомашин снова тронулась, мой шофер продолжал держаться в пяти ярдах за «роллсом» Монтгомери, и я смотрел на него не отрываясь. Попадавшиеся нам в этот ранний час на сельских дорогах люди останавливались и с любопытством оглядывали кортеж, затем, узнав генерала, начинали улыбаться и махать руками, получая в ответ его дружеский салют.

Когда мы оказались на расстоянии видимости от моря, моим глазам открылось потрясающее зрелище. Шла генеральная репетиция дня «Д»: все море, насколько хватало взгляда, было покрыто линкорами, крейсерами, эсминцами и другими кораблями, из огромных транспортных судов сотнями выгружались танки, бронемашины и пушки, с десантных барж на берег устремлялась пехота, а небо потемнело от самолетов.

Коротко переговорив с другими начальниками союзного командования, следившими за происходящим с крыши гостиницы, Монти снова появился на улице и направился к берегу. Следом за ним тотчас выстроилась небольшая процессия, в которой занял место и я. Наблюдая за генералом, я забывал обо всем. Он шагал, следя за разворачивающимися действиями и как бы возвышаясь над всеми, но не вмешиваясь без необходимости. То и дело останавливаясь, он задавал вопросы офицерам, сержантам и рядовым, что-то выясняя, давал им советы, отдавал приказы. Что он был за личность! Едва появляясь и даже еще не заговорив, Монтгомери мгновенно приковывал к себе всеобщее внимание. Он имел бы огромный успех на сцене, подумалось мне.

За следующие несколько дней я многое узнал о генерале. Он был убежденным не-курильщиком, трезвенником и фанатиком хорошей физической формы. Когда полковник Лестер однажды позвонил ему, чтобы спросить, отличается ли чем-нибудь особенным его еда, чтобы я знал, генерал с некоторым раздражением ответил:

— Конечно, нет. Я ем овсянку без молока и сахара. Это все.

За столом он имел обыкновение беседовать о птицах, зверях и цветах и легонько поддевал ногами за ноги своих офицеров, если находил их несведущими в естественной истории. Я ни разу не слышал, чтобы Монти говорил за едой о войне.

Я следил за ним точно хищная птица, стараясь поймать мимолетное выражение его лица, наблюдал за его характерной походкой со сложенными за спиной руками, за тем, как он щипал себя за щеки, когда погружался в раздумья, за его энергичными жестами, за манерой есть, за привычкой выбрасывать в сторону руку, что-то втолковывая или доказывая. Наконец я уверился, что вполне могу изображать его и голосом, и жестами, и походкой. Но буду ли я — с присущей мне робостью — способен имитировать его уникальную личность, излучать, подобно ему, силу и спокойную уверенность? Я сомневался.

В заключение моего изучения генерала мне была устроена личная встреча с ним. Он сидел за столом и что-то углубленно писал, но, когда я вошел, быстро поднялся и улыбнулся. Монтгомери был старше меня, но наша схожесть была просто невероятной — я словно смотрел на себя в зеркало. Не было необходимости ни в накладных бровях, ни в подкладках под щеки, ни в каком-либо гриме. Он быстро нашел общее между нами, чтобы я мог почувствовать себя свободнее,— я рос в Австралии, а он на соседней Тасмании. Пока Монтгомери говорил, я внимательно слушал, стараясь зафиксировать его несколько пронзительный, высокий голос и то, как он подбирает слова. Он никогда не использовал высокопарных фраз, и некоторые люди даже отзывались о его речи как о сухой и неинтересной.

— Да, на вас лежит большая ответственность,— сказал генерал.— Вы чувствуете себя уверенным?

Я заколебался, и он быстро добавил:

— Все будет в порядке, не беспокойтесь.

В этот момент — такова была его способность внушать уверенность — мое волнение прекратилось.

Явившись несколько дней спустя в военное министерство, я ощутил царившее там напряжение.

— Ну вот, Джеймс,— сказал полковник Лестер,— пришло время поднять занавес. Завтра в 6.30 вечера вы станете генералом Монтгомери. Вас отвезут в аэропорт, и там при стечении народа вы сядете в самолет премьер-министра. В 7.45 утра вы приземлитесь в Гибралтаре. Мы распустим по африканскому побережью слухи, что должен прибыть Монти, чтобы начать формирование англо-американской армии для вторжения в Южную Францию, а вы отправитесь в путешествие по побережью до Ближнего Востока, чтобы эти слухи подкрепить. За всеми вашими передвижениями будут бдительно следить агенты Гитлера. В большей или меньшей степени мы будем говорить вам, что делать, но далеко не все происходит так, как планируется. Так что нередко вам придется действовать самостоятельно. Всегда чувствуйте себя хозяином ситуации и помните: теперь все старшие офицеры — ваши подчиненные, и все восторги и приветствия толпы относятся к вам.

Наступил следующий день, а вместе с ним пришло тягостное чувство приближения часа «Ч», и вог наконец я облачился в полную генеральскую форму и надел знаменитый черный берет с эмблемой бронетанковых войск. Полковник Лестер, который пришел для контрольной проверки, был явно доволен моим видом.